1. Июнь месяц 2004 года останется в истории временем нагнетания революционной ситуации в пореформенной России. И в этом стремлении к дестабилизации объединились казалось бы ранее такие непримиримые силы как марксисты, либералы и даже “патриоты”-государственники всех мастей. Нас тоже многое не устраивает в ситуации, складывающейся в период второго срока президентства В.В.Путина, но мы полностью расходимся в избрании путей и методов разрешения концептуальной неопределённости управления в России. Чтобы определиться с тем, что может дать обществу концептуально определённое управление, в майском «Текущем моменте» на примере сопоставления двух посланий — президента России и бывшего премьер-министра Малайзии — мы впервые показали, как можно правильно (без революционных потрясений) разрешить проблемы концептуально неопределённого управления и выведения страны из кризиса. И первой реакцией на это [1] можно считать публикацию 1 июня в газете “Советская Россия” № 73 «Прогноза» Сергея Телегина, текст которого, по мнению редакции газеты, должен стать альтернативным тексту послания Президента РФ.
Поскольку “Советская Россия” до настоящего времени является своеобразным рупором идеологического отдела ЦК КПРФ, то цитируемые ниже выдержки из “Прогноза” в какой-то мере выражают мировоззренческие сдвиги как среди рядовых членов по-прежнему самой крупной в стране партии, так и в её руководстве.
«Советское обществоведение, принявшее в качестве методологической основы для изучения общества исторический материализм, оказалось несостоятельно. Метод истмата, созданный для описания истории становления современного Запада, не только не позволил объяснить, но даже и верно описать характер русской революции и главные противоречия истории СССР. Это стало одной из причин беспомощности Советского государства на исходе ХХ века, а затем и слабости оппозиции. Это же незнание нашего общества частично объясняет крах конструктивной программы реформаторов.
Положение левых партий сегодня осложняется тем, что новое знание о нашем обществе добыто в ходе разрушения советского строя и поэтому противоречит всему официальному советскому обществоведению. Советское обществоведение исключало саму возможность того, что произошло в СССР, не желало и слышать о том, «чего не может быть никогда», а потому не обладало интеллектуальными инструментами для наблюдения. Это знание даже не может быть выражено на языке КПСС и раздражает тех, кто сохранил верность этому языку. (…)
В России революция произошла под «заёмным» знаменем марксизма, а по мере развития Советского строя, принципиально противоречившего истмату, теория марксизма все больше расходилась с реальностью. Сегодня, после ликвидации советской власти и её официальной идеологии, к фразеологии марксизма (а тем более к его сути) восприимчива лишь небольшая часть пожилых людей, даже небольшая часть КПРФ. Язык марксизма сегодня непригоден для «починки» общественного сознания. (…)
Православие, на которое многие возлагали надежды как на возможное ядро для стабилизации общественного сознания, видимо, не может выполнить объединяющую роль. Это выявилось уже в начале ХХ века, когда Церковь не смогла указать никакого пути, альтернативного революции. Причина — в самой сути Православия как истинно христианской религии, уходящей от мирских конфликтов. Вторая причина исправимая, но не исправляемая — невежество и религиозная бесчувственность активных «интеллигентов в Православии», которые лихо смешивают Богово и кесарево и отпугивают людей своим напором».
2. Подобные признания многого стоят, поскольку в понятийном аппарате Концепции общественной безопасности они означают, что:
· новое знание о нашем обществе, добытое в ходе разрушения советского строя, объективно существует;
· это знание не легитимно по отношению к официальному советскому обществоведению;
· несмотря на разрушение советского строя советское обществоведение по-прежнему доминирует в сознании людей благодаря «инерции мышления», воспроизводимой оставшейся без изменений в период реформ системой обучения, сложившейся ещё в имперском прошлом на основе кодирующей педагогики, блокирующей развитие способности людей мыслить творчески;
· некоторые идеологи КПРФ (возможно на бессознательных уровнях психики) готовы отказаться от попытки объединить материалистический и идеалистический атеизм (догмы марксизма и исторически сложившегося христианства) в культуре многонациональной Русской цивилизации.
Однако эти признания вовсе не означают, что идеологи КПРФ, отказавшись от попыток объединить марксизм с исторически сложившимся христианством, отказались и от революции как способа разрешения проблем в ходе развития Русской цивилизации:
«Таким образом, нового жизнеспособного общественного строя в ходе реформы установить не удалось — страна живёт использованием старых советских систем, которые сама же власть продолжает разрушать. Это создало порочный круг кризиса, который уже приобрёл характер исторической ловушки. Из него нет выхода без революции».
И это после того, как сама жизнь показала, что после всякой революции (социалистической или буржуазной), а также и контрреволюции:
