Начдив четырнадцать - [2]
— Где есть?
— Где?
— У гайдамаков, — ответил Пархоменко.
— Их здесь три роты. До каких пор мы будем терпеть эту контру у себя под носом? Они хотят возвратить землю помещикам. Надо разоружить их и выставить из города.
У ворот гайдамацкой казармы горел фонарь. В его свете туда и сюда ходил часовой. За светом фонаря — непроглядная темнота. Вдруг из неё вылетел камень… Дзинь!
Фонарь погас.
Часовой хотел поднять тревогу, но на него накинули мешок и связали.
Скрипнули ворота, и отряд во главе с Пархоменко проник во двор казармы.
…В караульном помещении начальник караула, подняв руки кверху, тупо смотрел на револьвер, наведённый Пархоменко.
— Снять всех часовых и разоружить! — приказал он гайдамаку.
— Бойченко! — позвал Пархоменко красногвардейца.
— Слушаю!
— Возьмёшь людей и пойдёшь с начальником караула. Арестованных привести сюда. Даю пять минут.
— Есть!
Скоро обезоруженные часовые были доставлены в караульное помещение.
— Охранять их! — скомандовал Пархоменко и выбежал во двор.
— Окружить казарму! — быстро проговорил он вполголоса, обращаясь к красногвардейцам, и с группой в десять человек бесшумно вошёл в казарму.
Гайдамаки спали. Красногвардейцы заняли проходы между нарами.
— Всем лежать! Вы окружены! — прогремел голос Пархоменко.
Гайдамаки, увидев наставленные на себя винтовки, не шевельнулись. Красногвардейцы стали выносить из казармы оружие. Вскоре приехал грузовик и увёз его.
БРОНЕПОЕЗД ПОД ЧЁРНЫМ ФЛАГОМ
Стоял декабрь 1917 года. Была оттепель, и шёл дождь.
В кабинет Ворошилова вошёл Пархоменко. Его кожаная тужурка была мокрой.
— Здравия желаю, Климент Ефремович! Командир Красной гвардии города по вашему приказанию прибыл, — доложил по-военному Пархоменко.
— Здравствуй, Александр Яковлевич! Жду тебя. Садись. Хочу посоветоваться. Получено сообщение по телеграфу. Новочеркасские товарищи просят срочно о помощи. Белые на них наседают. Твоё мнение?
— Немедленно направить туда бронепоезд, тот, что на станции стоит.
— Согласен. Но тут одна сложность есть. Часа полтора назад у меня были анархисты. Представители команды бронепоезда. Требуют, чтобы Советская власть их кормила и одевала. Не то, говорят, сами прокормимся. Иначе говоря, силою оружия.
— А как они в Луганск попали?
— Вместе с Московским отрядом Красной гвардии.
— А отряд где?
— Уехал с белыми воевать.
— Разрешите тогда заставить их выехать на бронепоезде в Новочеркасск.
— Выполняй! Будь только осторожен.
Скоро на станции, где стоял бронепоезд, появился Пархоменко.
Пошёл мокрый снег. Он ложился тонким слоем на орудия бронепоезда и чёрный от грязи перрон, по которому разгуливали анархисты. Ветер развевал ленты их бескозырок. На паровозе бронепоезда трепетал чёрный флаг.
Пархоменко не спеша шёл вдоль состава, внимательно осматривая его и незаметно кося глаза на анархистов. На всякий случай расстегнул висящую на поясе жёлтую кобуру. В ней поблёскивал наган.
Пархоменко заметили. Анархисты насторожились и столпились у переднего вагона.
Пархоменко смело смотрел на них в упор. Он повернулся спиной к вагону бронепоезда, напротив которого стояли анархисты, и сказал:
— Я, как представитель Советской власти и командир Красной гвардии, спрашиваю вас: почему бронепоезд стоит в Луганске?
— Ну и спрашивай сколько влезет! — закричал в ответ один из анархистов.
— Мы тебе отвечать не собираемся, — поддержал другой. — Подумаешь, какой командир нашёлся!
Стоящий впереди коренастый толстогубый анархист, должно быть, их вожак, внезапно взвизгнул:
— Ну чего вы смотрите на него? Хватай его, ребята!
Все бросились к Пархоменко.
— Назад! — скомандовал он и выхватил из кобуры наган. Часто забилось сердце, лоб стал влажный.
Анархисты отскочили и стали метрах в пяти от Пархоменко. Он почувствовал, что они вот-вот могут броситься снова.
— Ещё командует, дьявол!
— Первый, кто приблизится, получит пулю, — предупредил Пархоменко. Лицо его было бледным, но спокойным. Опуская руку с наганом, спросил:
— Может быть, всё-таки выслушаете меня?
В это время один из анархистов незаметно обогнул бронепоезд и на четвереньках вполз под вагон. Анархист увидел ноги, обутые в сапоги, опущенную руку с наганом — дулом, направленным вниз. Очень осторожно потянулся к дулу, внезапно схватил и выдернул наган из руки. Толстогубый тут же с разбега прыгнул на Пархоменко и обхватил его шею, другие анархисты вцепились с боков.
Пархоменко расшвырял их, пнул ногой одного, другого и сбросил висящего у себя на шее. Но тут кто-то ловко дал ему подножку, и он упал. Ему вывернули назад руки и стали втаскивать в вагон.
Кусая до боли губы, Пархоменко проговорил:
— Значит, вы всегда так, подлые души, семеро против одного?..
Через минуту бронепоезд отошёл от станции.
Анархисты бросили Пархоменко на скамейку в купе и ушли. Он поднялся, высокий, в кожаной тужурке, перекрещенной ремнями, и начал ходить по купе: три шага вперёд, три назад. Ремни поскрипывали. «Ну просто как курёнка сцапали. Эх ты, голова — два уха! И ещё командиром называешься», — ругал себя Пархоменко. Правой рукой нащупал в кармане запасной револьвер. «Ну ничего, живым не дамся, — подумал он и защёлкнул дверь в купе. В коридоре послышались шаги. Дверь начали сильно дёргать. Стенка купе задрожала. Защёлка вот-вот должна была выскочить из своего гнезда.
