Начало всего - [52]

Она покачала головой.

– Мне трудно это объяснить. К примеру… я страшно боюсь давать кому-нибудь свой ноутбук: вдруг там найдут какой-то личный документ – о котором я давно позабыла, – из-за которого все кругом решат, что я – ужасный человек? И неважно, что подобного документа на моем ноуте нет. Я все равно паникую, понимаешь?

– Всем знакомо это чувство, – ответил я. – Даже Люку.

– Ты ошибаешься. Пока все поступают так, как велит Люк, ему все равно, считают ли его ужасным.

В ту минуту я осознал, что Фиби знала его, как никто другой. Что Люк обнимал ее на кинопросмотрах и целовал при всех на турнирах по дебатам и что я ни разу не видел ее счастливой и довольной их отношениями.

– Мне хочется, чтобы меня боялись потерять, – призналась Фиби. – Но Люк боится только одного – потерять власть.

Я пожал плечами и, не зная, что сказать, молча сидел, устремив взгляд на гимнастический зал, расположенный напротив плавательного комплекса. Маленькая Фиби тихо плакала рядом, и спустя несколько минут я обнял ее за плечи. Это казалось правильным. Так мы и сидели с ней до звонка на урок.

На той же неделе проходили выборы короля и королевы выпускного бала. Покрытая блестками избирательная урна словно насмехалась надо мной, выставленная напоказ в передней части классной комнаты. Нужно было проголосовать за одну девушку и одного парня. Мне никогда не давались все эти голосования. За себя было странно голосовать даже на выборах в ученический совет, где мне пришлось взять бразды правления в свои руки. А за друзей я всегда голосовал с неприятным чувством непорядочности. В конце концов я оставил свой бюллетень пустым.

Наш стол в обед непривычно пустовал. Люк с Сэмом уехали из школы то ли в «Бургер Кинг», то ли куда еще. Мы не говорили о том, куда они укатили и вернутся ли назад.

Фиби стащила из класса журналистики пакет со сладкой кукурузой, и мы каждый взяли себе по горсти. Кэссиди показала нам, как счищать зерна снизу, чтобы они походили на зубы. Ну, как показала. Притворилась, что у нее выпал зуб, а потом смеялась, когда до нас дошло, в чем дело. Однако смех наш был каким-то слабым. Мы будто сидели в театре с преобладающим количеством свободных мест и при всем желании не могли заполнить пустоту.

Такая атмосфера за столом держалась два дня, пока Люк с Сэмом не вернулись как ни в чем не бывало. Как будто нигде и не пропадали. Плечи Люка были покорно опущены, и, когда он распаковывал сэндвич, на его пальце что-то серебристо блеснуло. Кольцо чистоты. Я решил, что это очередная издевка, поэтому не понял, почему все смеются. Но оказалось, Люк надел кольцо на полном серьезе… или хотел, чтобы мы так думали.

– Ну что тут сказать, – смиренно пожал он плечами, – я всегда признаю свои ошибки.

Фиби фыркнула и громким шепотом, чтобы Люк ее слышал, заметила:

– Скорее он мутит с девчонкой из своей церкви.

Фантастика какая-то. Вернувшийся к нашему столу Люк не принес ни капли неловкости, как обычно бывает в таких ситуациях. Его благочестивое поведение и священное кольцо дали нам возможность поприкалываться над ним – возможность, за которую с превеликой радостью уцепился Тоби. Оплошность, допущенная за нашим столом, будто оставила на его поверхности неровную трещину: по одну ее сторону сидели Люк с Сэмом, а по другую – остальные, недоумевая, как нас угораздило проморгать землетрясение.

23

ПЯТНИЧНОЕ УТРО принесло с собой второе собрание группы поддержки. Каждую секцию трибун украшали арки из воздушных шаров осенней расцветки. Оранжевые и коричневые шары! Боже. Мы словно готовились к самому унылому карнавалу в мире.

Я присоединился к Тоби и Кэссиди, расположившимся в третьем ряду секции двенадцатиклассников. Тоби оставил мне местечко с краю.

– Точно не хочешь посидеть с учителями? – подколол он меня.

– Иди на хер, – шутливо ответил я.

– На хер твою девушку, – со смехом подхватила Кэссиди.

Мы теперь часто перебрасывались этими фразами. Они стали шуткой в группе наших друзей, и я этому радовался.

Мы устроились на трибунах, ожидая начала собрания. У сидевшей перед нами Стейси Гуффин этаким неоновым китовым хвостом виднелись из-под джинсов ярко-розовые стринги.

Тоби показал на них, делано нахмурившись и неодобрительно поцокав языком. Кэссиди чуть не впала в истерику. Мне стало слегка обидно за Стейси, хотя она была моей бывшей подружкой.

Собрание началось выходом девчонок из ученического совета в клетчатых юбках. Они танцевали под ужасную песню Кэти Перри. Я бросил взгляд на Тоби. Он покачал головой с таким видом, словно ему стыдно за них.

– Старшеклассники, где ваш школьный дух?! – воззвала к нам Джилл, уперев руку в бедро.

Ответная реакция оглушила.

Добрых пять минут продолжался обмен всегдашними репликами «Я вас не слышу!» и «Уже лучше!» и ответными криками зала.

Потом микрофон взяла Тиффани Уэлс – блондинка, отвечавшая за общественные мероприятия. На встречах ученического совета она делала записи ручкой с облаком розовых перьев на конце. Друзья, наверное, высмеивают Тиффани прямо в лицо, а она недогоняет, почему они смеются.

В зале все примолкли, когда Тиффани объявила тему выпускного бала: Монте-Карло. Да еще и таким тоном, будто мы должны прийти в восторг оттого, что у нас будут картонные декорации с изображениями казино и «настоящие столы для игры в блэкджек».