Начало всего - [51]

– Вынужден признать, хоть и не хочется, – беспомощно пожал плечами Остин, – что сама идея гениальна. Я об использовании антипригарного спрея подобным образом.

– С таким же успехом гениальными можно назвать педофилов и психопатов, – заметила Фиби.

– Не могу поверить, что тебе не накостыляли, – сказал Сэм.

– Если ты не заметил, я прихрамываю, – с каменным лицом отозвался я.

Тоби засмеялся.

– Я бы наделал в штаны, если бы сидел в парке и тут бы заявились поддатые болваны со спреем, – признался он. – Я не шучу. У меня бы точно резьбу сорвало.

– Это же просто Коннор Маклири. Он как большой пьяный щенок. Правда.

– Может, для тебя так и есть, – ответил Тоби. – Но в средней школе он превратил мою жизнь в ад. Кто, по-твоему, подбил Тага Мейсона нассать в мой энергетик?

После слов Тоби мне стала понятна склонность Тага Мейсона к опорожнению мочевого пузыря в напитки. И ведь действительно, такие вещи не делают без подстрекательства.

– Тоби прав, – согласилась Фиби. – Футболисты – кучка неотесанных выпивох. Как давно они ни у кого не выигрывали?

– Ну, в последнем сезоне они сыграли вничью с командой Бет Шалома, – напомнил я. – Хотя, наверное, это не считается, так как половина команды соперников праздновала Рош Ха-Шана[39].

– Я так рад, что Фолкнер сейчас с нами и может поделиться прошлогодней футбольной статистикой, – проворчал Люк.

– Иди на хер, – послал его я.

– На хер твою девушку, – парировал Люк. – Если твой увечный стручок еще работает.

За столом повисла тишина. Казалось, весь мир исчез и остались только я и Люк Шеппард в своих солнцезащитных очках, с гаденькой ухмылкой и непростительным оскорблением.

Я думал, меня это не коснется. Что меня никто не назовет увечным, будто я должен стыдиться самого себя. Наверное, я воспринимал это слово как нечто обобщенное. Как, например, обзывания Шарлотты, когда она называла команду дебатов занудами, а хор – лузерами. Но слова Люка не были обобщением. Они были самым настоящим оскорблением. И он за них ответит.

– Какая же ты сволочь. – Фиби дала Люку оплеуху. Звук пощечины отдался эхом – а может, слова, – и мир с ревом вернулся на место.

Фиби встала и подхватила рюкзак. На столе остался ее недоеденный обед: половина шоколадного коржика и сэндвич с арахисовым маслом, который она надкусила всего пару раз.

– Я пойду посмотрю, как она, – сказала Кэссиди.

– Нет, – качнул я головой. – Я схожу.

Я нашел Фиби на металлической скамейке возле плавательного комплекса, у самого края автомобильной стоянки. В этой части двора не было обеденных столиков – лучшего местечка, чтобы похандрить, не найти, если, конечно, вам не мешает запах хлорки.

Глаза девушки покраснели, и она баюкала свою правую руку, точно ладонь еще горела от пощечины. Фиби подвинулась, освобождая мне место, и я сел рядом. Мы некоторое время молчали.

– Он такой придурок, – тихо произнесла она, вытирая глаза рукавом кофты.

– Знаю. – Я полез в рюкзак за салфетками.

– У тебя есть салфетки. – Фиби покачала головой, словно я ей предложил носовой платок с вышивкой.

– Мама их закупает коробками. У меня и антисептик есть. Вдруг захочешь продезинфицировать лицо Люка от своего кулачка.

– Тебе необязательно быть со мной таким милым, – пробормотала она.

– Ну, ты в некотором роде защитила мою честь.

– Я ударила Люка Шеппарда.

Фиби произнесла его имя почти с благоговением. Словно не имела права надеяться даже на простое приветствие в коридоре, словно он не просто строил из себя важную шишку, но и был ею. Сидевшая рядом девушка – на год младше меня, в очках и с хвостиком, такая крохотная, что пальцы ее ног едва касались асфальта, – ужасалась на саму себя за то, что единственная из нас обладала достаточной смелостью, чтобы отругать Люка за его словесный понос. Меня это убивало.

– Он вел себя как бакпфайфен-чего-то-там. Его лицо просто напрашивалось на сотни затрещин. Так что не переживай. Ты не сделала ничего, чего бы он не заслуживал.

– Теперь я даже жалею, что не треснула его сильнее, – задумчиво отозвалась Фиби.

Я фыркнул.

– Боже, ну как он мог такое сказать! – Фиби поморщилась. Видно, снова прокручивала в голове произошедшее. – Никто о тебе так не думает. Не считает неудачником или кем-то в этом роде. Люк всегда сравнивал себя с тобой, как вы ведете дела. Постоянно гундел, что ты – самодовольный безмозглый спортсмен, который ничего не делает, но при этом забирает все лавры. А теперь ты на нашей стороне и оказался очень даже клевым. Вот он и бесится. Если кому-то и нет места за нашим столом, так это мне.

Фиби сомневалась в том, что имеет право сидеть вместе с нами? Я о таком и подумать не мог. Наверное, для меня наш стол был просто местом для команды по дебатам, а не местом для группки парней с их подружками. Да и Фиби прекрасно со всеми ладила. Мне невыносимо было видеть, как она терзается сомнениями и неуверенностью в себе.

– Эй, – принял я строгий тон – так когда-то приходилось давать напутствующие речи команде. – Послушай меня. За нашим столом тебя все любят.

Фиби взглянула на меня с сомнением, будто проверяя, говорю ли я правду.

– А если меня разлюбят?

– Если вы с Люком расстанетесь?