Начало - [37]

Глава 19

Эпопея со стеклопластиком началась в том же июле, и, как и с напылением, к середине сентября мы уже получили вполне приличные результаты. Двадцатого сентября меня как раз и вызвали на аэродром, чтобы показать — что же у них получилось. И вот я стоял и смотрел на необычное крыло, заляпанное пятнами камуфляжа. Техники и военные стояли и смотрели на меня. Я смотрел на сборку из двух крыльев и центроплана, что сейчас лежала на земле.

— И как?

— Вся сборка весит девяносто три килограмма.

— А на самолете сейчас сколько?

— Сто девяносто. Экономия — почти сто килограммов. И это еще не предел!!! Мы значительно перезаложились по толщинам и размерам элементов. По прикидкам, мы сможем убрать еще килограммов двадцать. — Михаил Евграфович чуть не подпрыгивал на месте от восторга.

— Ну что ж, отлично. Ставьте на самолет и давайте делать облеты.

— Да мы в общем-то…

— Что?

— Уже неделю как летаем… Сняли вот чтобы показать… — Евграфыч потупился, но смотрел твердо. — А чего его испытывать. И так ясно, что конструкция получилась крепкой, она нужна как никогда.

— Ну ухари! А если пойдут внутренние трещины? Мы же обсуждали…

— Врага надо бить скорее. Вот мы и… А трещин нет — мы все просматривали и простукивали после полетов. Все нормально.

— Ну ладно. Молодцы.

Они действительно были молодцами — на дворе двадцатое сентября, а у нас уже есть технология изготовления самолетов из стеклопластиков. Пусть пока и полукустарная, но лиха беда начало.

А началось все в том же июле. Судорожно раздумывая, чем мне занять все прибывающих гражданских и безлошадных авиаторов и механиков, я и выдвинул мысль делать детали самолетов из стеклопластика — так я убивал сразу двух зайцев, в смысле занимал делом и авиаторов с их механиками, и стекольщиков. Народ откровенно не понял, о чем я говорю. Пришлось сначала объяснять на пальцах суть и преимущества данного материала, потом, видя, что народ смотрит недоверчиво — ну как так? стекло и смола прочнее дерева и даже алюминия?!? — я потащил всех сначала к стекольщикам, а потом к химикам. У первых я буквально на руках вытянул несколько метров стеклянного волокна и попросил натянуть еще хотя бы сто метров. У химиков взял из запасов немного фенола и формальдегида, прихватил знатока работы с этими веществами, и всей толпой, в том числе и с заинтересовавшимися химиками, вернулись обратно к стекольщикам, благо все находились рядом. Ткань из нити я плести конечно же не стал — просто скомкал ее, слегка расправил, чтобы было немного похоже на ткань, и химик-технолог пропитал ее фенол-формальдегидной смолой, поколдовал с нагревом и вскоре все с удивлением вертели очень жесткую пластинку грязно-коричневого цвета, стучали ею по разным поверхностям, пытались скрутить, сломать и чуть ли не пробовали на зуб. При толщине почти четыре миллиметра она стойко выдерживала все издевательства.

— Только вы не очень увлекайтесь — фенолформальдегид еще испаряется, а это штука вредная. Верно я говорю?

Девчушка, которая и была тем самым специалистом по смолам, покраснела, тряхнула косичками и что-то пискнула. Все восприняли это как подтверждение моих слов и теперь вертели пластинку хоть и с тем же интересом, но и с опаской. А я продолжал втирать план работ:

— Итак, нам надо вытянуть волокна из стекла, сделать из них нити, сплести их в ткань, сформовать детали на болванке, пропитать смолой и прогреть. И получим…

— А что получим?

— А вот — хотя бы его. — я мотнул головой в сторону пролетевшего И-16.

Народ загудел. Всем хотелось построить самолет из нового материала. Особенно активно выступал за начало работ один из авиатехников, оказавшихся по-близости с каким-то делом ко мне. Точнее, дело-то я знал — опять пришел клянчить отпустить воевать с фашистами. И опять я его не пустил. Тем более что он не один такой — в середине июля у нас уже скопилось более тридцати авиатехников и семидесяти летчиков. Все — практически безлошадные — на несколько самолетов И-16, что мы утащили с округи, приходилось чуть ли не по десятку летчиков и с пяток технарей. А я еще и не пускал их в бой — пока нас не трогают авиацией, надо сидеть тихо и не дразнить гусей — если с партизанами немцам еще можно мириться, то аэродром в своем тылу они точно не потерпят. Поэтому всю эту братию я сориентировал на восстановление техники и подготовку кадров. Чем они и занимались, изредка приходя ко мне в надежде на смену линии партии. Линия партии оставалась неизменной. Будь у нас фронт, я бы конечно же поставил бы их в пехоту, как и делали на нашем основном фронте, который продолжал откатываться на восток. Но у нас и так был переизбыток пехоты и недостаток врагов, поэтому я берег технические кадры и даже наращивал их, пока нам дают такую возможность.

— Вот будут такие самолеты — будете бить фашистов.

После этих слов этот военмех, да и другие летчики, стали основной движущей силой в организации исследований и конструкторских работ. Мне же оставалось только подправлять увлекающихся исследователей и сводить их с производственниками, кадровиками и завскладами.

Но все-равно, поучаствовать в процессах мне пришлось изрядно — просто я частенько вспоминал мельком прочитанное, что резко сдвигало работы на следующий уровень. Так, я вовремя вспомнил, что фильер там под сотни, и делаются они из платины. Ну почти вовремя — через неделю после этого совещания. К этому времени стекольщики уже изготовили что-то типа горшка с дыркой в дне, в которую была вставлена медная трубка, и они из нее даже получали нити, только они были непостоянны по толщине и часто рвались — трубка была толстовата, да и постоянно прогорала — все-таки температуры слишком высокие, а охлаждение не всегда успевало сработать. Но ничего — глянув на меня волком, коллектив дружно пошел на склад, откуда быстро пришел, получив отлуп — все ценности выдавались только с моего ведома. Деятели. Получив от меня нужную записку, они пропали на три дня, а на четвертый от них прибежал посыльный. Ну что сказать, справились более чем хорошо — нити тянулись, их можно было собирать палочкой и вытягивать в жгутик, который гнулся как настоящая нить. А в глазах стоял вопрос — "И что дальше?".