Начало - [2]

Так. Кажется, меня начинает накрывать. Надо бы найти укромное местечко, чтобы там меня как следует проколбасило. А потом уже двигаться дальше.

Такое место я нашел под корнями вывороченной ели. Забравшись под ее укрытие, я уселся на охапку прошлогодних листьев и уже собирался как следует дрожать, как над головой раздался голос:

— Цел?

Тах-ж-ты-черт! Я подскочил и уже хотел ткнуть стволом в лицо появившемуся человеку, как увидел его гимнастерку. И тут меня отпустило.

— Цел. Ты кто?

— Леха.

— Какой "Леха"?

— Боец Степанов! — похоже, в моих глазах еще плескалась ненависть, возникшая от испуга, так как он вдруг встал навытяжку и выпятил грудь. За командира что-ли принял? Ну ладно, пусть будет.

— Откуда?

— … - он назвал номер части, которую я тут же забыл.

— Поступаешь в мое распоряжение, — если и этот — "реконструктор", так хоть над ним поиздеваемся.

— Хорошо.

— Ну и хорошо что хорошо. Что тут в округе? Где видел немцев?

— Видел, как Вы по ним стреляли.

— Почему не поддержал?

— Патронов не было.

— Куда дел?

— Да не успел взять.

— Разгильдяй.

— Виноват.

— Ладно, держи пока пятеру. — я передал ему пять патронов на одной пластине — Что видел на поляне?

— Подъехал их бронетранспортер, с десятком солдат.

— Идем добивать.

— Идем…те.

"Добивать" — это я конечно сильно сказанул. Пальнуть по разу — и ноги. Как-то не воспринимал я все это еще всерьез. Да и, чего греха таить, понравилось мне стрелять по фрицам. Особенно когда относительно безопасно можно сделать ноги. Вот об этом прежде всего и надо думать.

— Не топочи.

— Виноват.

— Поднимай выше носок, сначала ставь пятку, а затем перекатывайся стопой — так не будешь шуршать травой и сапог не будет хлюпать на голени.

— Хорошо.

Он и вправду стал идти по-тише, хотя сначала и замедлил шаг. Но потом втянулся. Ладно, научится. Я и сам по лесу ходок тот еще. Но тут вроде инженерная задачка — есть система ступня-сапог-трава, и ее надо сделать тихой. Вроде получилось.

Так мы, передвигаясь от дерева к дереву, добрались до полянки. На ней никого уже не было — даже тело НКВДшника забрали. Я лишь подобрал его фуражку и напялил на голову — без фуражки ты букашка, а с фуражкой — человек. Она, пока не добуду бумажку, и будет моим документом — вряд ли кто будет цепляться к человеку, который надел фуражку таких органов. Надел — значит имеет право. Пока не нарвусь на таких же, но действительно имеющих право. Или националистов — те "нашего" брата любят. Леха вот тоже как-то подтянулся и стал тише. То все косился на мои джинсы, а сейчас старательно отводит глаза в сторону. Хм. Интересный момент, надо будет продумать. А вообще — что делать дальше?

— Так. У нас сегодня что?

— Воскресенье.

Угу… значит — 22е июня. Ну кто бы сомневался. Офигеть конечно, опять же, если "эти" не заигрались в корягу. Но этого пока никак не проверить. Так что будем вести себя как будто подыгрываем "им" — с легким цинизмом и недоверием — если что — так и скажем, что решил им подыграть. Да, вроде нормально.

— И что тут поблизости?

Леха начал сыпать названиями деревень и городов. Запоминать их смысла не было — главное, что тут что-то есть по-близости, ну и направление на них.

— Значит так. Идем на восток, на соединение с нашими войсками. По пути совершаем диверсии и наносим врагу вред и урон. Вопросы есть?

— Нет.

— Вперед. — Я махнул рукой вдоль дороги, и Леха уже пошел было на нее. — Стоять!

— Что?

— "Что"… То! Нас на дороге враз заметят. Идем вдоль нее, но по лесу.

— Ясно. — Леха как-то весь сжался.

— Так. Боец! Расправить плечи, пять глубоких вдохов… Молодец. Десять отжиманий… Так. Нормально?

— Нормально.

— Ниче. Городской что ли?

— Ну да.

— Ясно. Слушай меня, мотай на ус, что непонятно — спрашивай, есть что сказать — говори. Ясно?

— Да.

— Ну тогда вперед.

Да, надо было его встряхнуть. А то после "фуражки" он как-то совсем усох. Лишенец что-ли? Надо будет потом как-то выспросить. Но не в лоб. А то еще пристрелит меня, такого всего "из органов". Но вопросы у него потом появятся, и надо бы продумать легенду…

Глава 2

Вокруг был жаркий летний лес. На небе ни облачка, но вдалеке грохотало. Мы шли по лесу вдоль дороги, как раз на грохот — где грохот — там "наши". Хотя не — наверное и вправду наши. Если случай на поляне еще можно было бы представить каким-то спектаклем, то канонада — это уже перебор. Если только не идут какие-то масштабные учения. Вот только чем дальше, тем больше показывалось признаков настоящих боев — там — труп, тут — разбитая повозка с мертвой лошадью и парой воронок. Ладно — война так война.

Леха пытался что-то спросить, но я останавливал его — "Немцы же рядом", и он молча двигался дальше. А я приспосабливался к новым ощущениям. Когда надел фуражку с околышем, по-началу казалось, что вот-вот меня убьют — в такие фуражки немцы наверняка стреляли как только видели. Если, конечно, я был прав насчет всего происходящего вокруг. Хотя пока верилось с трудом — и я все ждал то пули в голову, то дикого смеха в стиле "обманули дурака на четыре кулака". Но ни того, ни другого не происходило. Более того — от ежесекундного ожидания смерти по телу периодически проходил озноб, который я старался маскировать разными телодвижениями — как будто что-то выглядываю в стороне, или прячусь. А от того, что меня все еще не пристрелили, проходила какая-то сладкая истома — вот прошло еще мгновение, а я еще жив. И чем дальше, тем истома все чаще настигала меня, а озноб становился лишь еще одним приятным дополнением. Ничего подобного я раньше не ощущал, и то, что я ощущал, мне нравилось. Какой-то драйв, азарт, ощущение собственной крутости — рискую жизнью и тем не менее жив… Вояка.