Начало Руси - [13]

Вернемся еще раз к договорам Олега и Игоря. По расчетам норманистов, Русь, пришедшая во второй половине IX века, ославянилась приблизительно к началу XI века, да ранее невозможно было бы и требовать. Мы уже заметили, что Русь по договору Олега, то есть в начале X века, исповедует, однако, ту же религию, какую исповедовали восточные Славяне, то есть поклонялась Перуну и Волосу. Тот же вывод можно сделать и о языке. Если славянский текст договоров принадлежит ко времени самих договоров (а норманисты этого не отвергают), то ясно, что Русь уже в начале X века употребляла славяно-русский язык и славянскую письменность. А если язык и религия у нее были славянские, то вопрос: что же оставалось у нее скандинавского и как успела она ославяниться в несколько лет? Вообще норманнская школа относит введение славянской письменности ко времени Владимира Святого; что опять-таки противоречит существованию письменных договоров при Олеге и Игоре. Точно так же норманисты и начало христианства в России приписывают пришлым скандинавским князьям; тогда как по всем признакам христианство существовало у нас еще прежде этого мнимого пришествия. На Руси оно утвердилось ранее, чем в Скандинавии; что совершенно естественно при исконном соседстве южнорусских Славян с византийскими областями на северных берегах Черного моря. Нет сомнения, что крещение Владимира Святого есть только последний акт продолжительной борьбы с русским язычеством, окончательная над ним победа. Вместе с тем, это была решительная победа византизма над латинством, которое также по всем признакам уже работало не в одной Польше, но и в России. Если бы Русь была не туземным, славянским народом, а пришла из Скандинавии, то сомнительно, чтоб она выразила к восточному обряду более симпатии, чем к западному. Но вопрос о начале нашего христианства сам по себе весьма сложный и также затемненный легендами. Норманнская школа почти ничего не сделала для его разъяснения; она обошла относящиеся сюда противоречивые свидетельства и предпочла держаться летописной легенды, так как эта легенда более согласуется с мнимым призванием Варягов, чем свидетельства византийские и западные.

Обратимся теперь к восточным или арабским известиям IX и X века. Они еще менее, чем византийские, представляют данных в пользу скандинавской системы; однако норманисты сумели и их повернуть в свою пользу. Приемы, употребленные для этой цели, весьма просты. Норманисты преспокойно относят к Скандинавам все то, что Арабы рассказывают о Руссах. Арабы (Ибн Фадлан) говорят, что Руссы были высокого роста, стройны, светлорусы, носили короткую одежду, секиры, широкие обоюдоострые мечи с волнообразным лезвием и любили выпить. Но так как Скандинавы тоже были высокий, стройный и белокурый народ, носивший короткую одежду, мечи, секиры и употреблявший горячие напитки, то ясно, что Руссы пришли из Скандинавии, заключают норманисты. В наше время уже достаточно убедились, как шатки этнографические выводы, основанные на общих фразах о наружности и обычаях, и как часто сходные наружные признаки и обычаи можно встретить у разных народов. Но и тут, если внимательно разобрать описание Руссов у Ибн Фадлана, некоторые важные черты нравов указывают именно на Славян, а не на Скандинавов. Таковы религиозные обряды при погребении и особенно сожжение одной из жен вместе с покойником. На последний обычай западные источники указывают как на характеристическую черту Славян; русский, летописец прибавляет, что то же самое делалось еще и в его время у Вятичей. Ибн Фадлан говорит о разделении имущества покойного на три части, из которых одна идет на погребальное пиршество, и это известие совершенно удовлетворительно объясняет происхождение славянского слова тризна, которым обозначалось погребальное пиршество или поминки. Далее, высокий рост и русые волосы нисколько не составляли отличительные признаки Норманнов; они в той же мере принадлежали и Славянам. Поиски в северных могилах показывают, что волнообразные обоюдоострые мечи были весьма мало распространены между Скандинавами. Итак, перебирая все известия Арабов, окажется, что в них нет ни одной черты, которую можно бы отнести по преимуществу к Скандинавам. Но вот что можно вывести из них как положительный факт: уже во второй половине IX и в первой X века Арабы знали Русь как многочисленный, сильный народ, имевший соседями Булгар, Хазар и Печенегов, торговавший на Волге и в Византии. Нигде нет и малейшего намека на то, чтобы Русь они считали не туземным, а пришлым народом. Эти известия совершенно согласуются с походами Руссов на Каспийское море в первой половине X века, с походами, которые были предприняты в числе нескольких десятков тысяч воинов.

Арабские писатели, говоря о восточной Европе, ставят рядом имена Славяне (Саклаб) и Русь, и следовательно, как будто подтверждают мнение о том, что Русь народ, отличный от Славян. Но тут мы должны повторить то же, что говорили о Константине Багрянородном. От Арабов еще менее можно требовать, чем от Византийцев, чтобы они верно различали видовые названия от родовых и всегда употребляли точные этнографические термины. Например, Турки в арабских известиях являются иногда славянским племенем. Вообще Арабы подтверждают то положение, что большая часть восточных Славян отличала себя пред иноземцами именем Руси, а имя Славян по преимуществу оставалось за Славянами Дунайскими (и Новгородскими). Но встречаются некоторые места, из которых видно, что Арабы знали о племенном родстве Руси и Славян. Так Ибн Хордадбег (в IX в.), говоря о русских купцах, прибавляет: "они же суть племя из Славян". Эти купцы у него ходят в хазарскую столицу по реке Славян, то есть по Волге. Вообще в известиях Арабов Славяне и Русь являются неразлучными. В Итиле они занимают одну и ту же часть города, те и другие сжигают своих покойников вместе с одною из жен (Масуди). Норманисты вместе с летописною басней верят в пришествие из Скандинавии Оскольда и Дира, как неких искателей приключений; но Масуди (в первой половине X века) знает одного из славянских царей, Дира, который владеет многими странами и обширными городами.