Начало пути - [24]

Сложив руки на коленях и гордо выпрямив спину, Эй уставился прямо перед собой, боясь сделать лишний вдох. Император, для которого, видимо, было нормально посидеть часок-другой на мраморных ступенях, задумчиво смотрел на кованные ворота, за которыми раскинулся город. Помолчав несколько минут, Владыка тихо спросил:

— Тебя что-то мучает?

Эй отрицательно помотал головой и, сглотнув, ответил:

— Нет, все в порядке. Нижайше благодарю за заботу. — Сказав это, юноша склонил голову, выражая благодарность. Владыка, на котором был простой воинский кафтан (довольно старый и потрепанный), совсем уж не по-императорски хмыкнул и ответил:

— А в детстве ты был более разговорчивый…

Несколько смутившись, Эй посмотрел на гордое лицо Императора. Лазар, к слову сказать, не был особо похож на отца, разве что цветом волос. У Императора глаза были цвета стали — такие же серые и, такие же холодные. Несмотря на то, что выглядел Ниран едва ли намного старше собственного сына, взглянув в его глаза один единственный раз, Эй буквально почувствовал как тонет в реке времени.

Император посмотрел на своего юного собеседника и, подмигнув одним глазом, сказал:

— Лазар сообщил, что ты поджег свое поместье…

Эй кивнул, а Ниран продолжил:

— У тебя были веские основания для этого?

Помолчав немного Эй кивнул и, словно бы не зная, как правильно выразить свои мысли, ответил, немного запинаясь:

— Я подумал… Что так будет правильнее…

— Почему?

Где-то в глубине изумрудных глаз, подобно ядовитой змее, скользнула едва заметная тень, юноша опустил глаза вниз и тихо прошептал:

— Столько крови там было пролито…

Закрыв лицо рукой, Эй замолчал, не в силах объяснить своего поступка. Просто он знал — так правильно. Император немного грустно улыбнулся и задал следующий вопрос:

— Убийцы твоих родителей… Хочешь им отомстить?

Пламя, вспыхнувшее в глазах юноши, буквально обжигало, заставляя задержать дыхание в ожидании когда же пожар гнева угаснет. Юноша промолчал, да и не требовалось ответа, одного взгляда в глубину его глаз было достаточно для того, чтобы понять все. Ниран положил на колени меч, с которым видимо тренировался, и тихо сказал:

— Послушай меня, мальчик, возможно мои слова покажутся тебе глупостью, но я знаю, что говорю. Месть пока никого не сделала счастливым, скорее наоборот. Поддавшись собственному гневу, ты опустошишь душу, в конечном итоге потеряв самого себя в черных водах ненависти.

Сжав кулаки с такой силой, что побелели костяшки, Эй спросил, звенящим от гнева голосом:

— Если я оставлю все как есть, смогу ли я вновь встретить тех, кого потерял? И если встречу, смогу ли я с гордостью посмотреть им в глаза?

Покачав головой, Ниран ответил:

— А если отомстишь, сможешь ли встретиться с ними?

Дернувшись, словно от удара, Эй замолчал, не в силах признать правоту слов Владыки, но и не имея возможности отказаться от того, ради чего держался за жизнь, ради чего терпеливо ждал, теша себя надеждой, что в урочный час сможет свершить свое возмездие. Владыка прикрыл глаза, словно бы прислушиваясь к чему-то, что мог слышать лишь он один. Эй тоже молчал, просто потому, что сказать ему было больше нечего. В тот момент ненависть и злость, все эти годы копившаяся в его душе, почти разбила стену ледяного спокойствия, которую Эй выстроил между собой и окружающим его миром.

Ниран мягко улыбнулся и, посмотрев на Эйя, ответил:

— Мы не приходим из ниоткуда и не уходим в никуда, ты же знаешь?

— Да.

— А значит ты встретишь их, так или иначе.

Бросив на юношу еще один взгляд, Владыка похлопал Эйя по спине. Помолчав какое-то время, Ниран спросил:

— Каким бы ты хотел стать?

Подняв на Императора удивленный взгляд, Эй переспросил:

— Что Вы имеете ввиду?

— То и имею — каким ты хочешь стать? Сильным, непобедимым, гордым? Каким ты видишь себя через несколько лет?

Эй пожал плечами:

— Я не задумывался над этим.

Ответ его вызвал очень не вежливый смешок со стороны собеседника, от чего юноша покраснел и отвернулся в смущении. Словно бы пытаясь разрядить ситуацию, Император сказал:

— Ступив один раз на путь мести, ты точно не сойдешь с него таким же, как был прежде.

Едва слышно фыркнув, Эй опять пожал плечами и промолчал. Ниран же, легко поднявшись закинул меч на плечо и сказал:

— Когда я был молод, примерно в твоем возрасте, я жаждал силы. Тогда мне казалось, что это самое главное, что необходимо для того, чтобы быть счастливым. Спустя еще какое-то время, когда я принял власть от своего отца, я понял, что просто силы недостаточно. И тогда всей душой я возжелал мудрости. А теперь, когда мое солнце медленно клонится к закату, я, оглядываясь назад понимаю, чего мне недоставало и каким, на самом деле, я хотел бы быть.

Эй кивнул и, немного прищурившись, спросил:

— И каким же?

Ниран улыбнулся и ответил:

— Я хотел бы быть добрым.

Это заявление едва не вызвало смешок, но Эй взял себя в руки. Как-то не вязалось у него представление об Императоре и доброте. Поразмышляв над словами Владыки некоторое время, Эй нахмурился. Признаться, он никогда особо не задумывался над тем, какие трудности могут быть у тех, в в чьих руках сосредоточена власть над прочими. А, наверное, стоило бы. Признание Императора выглядело противоречивым отнюдь не потому, что сам он был жестоким душегубом, совсем наоборот.