Начало - [19]

Андрон поднял ладонь, и слегка покачиваясь, вытянул указательный палец, тыкая куда-то в сторону барной стойки, запинаясь, говоря:

– Там же у нас юг? Вроде, да… так вот, там, на юге погибшей страны, возрождается нечто забытое, старое и древнее. Новое государство, с новыми принципами и строением. Я слышал, что месяц назад там прошли жестокие казни всех бандитских кланов. – Мужчина схватился за бутылку и долил остатки в рюмку. – Мы не поверили, но говорят, что все связи с Антонио Джузеппе, «королём» преступного мира на юге, были оборваны.

– Это ты о чём? – Данте слегка пригнулся и стал говорить шёпотом, словно его страх заставил стать на момент тенью. – Я, конечно, помню, что пару месяцев назад там встал у власти новый Канцлер, при поддержке народа, но чтобы казнить глав мафий. Это уму непостижимо.

– Вот оно начало. – Уже не слыша собеседника, разговаривая с собой и хмелем, твердит Андрон. – Может быть, скоро придёт конец этому бедствию. – Взгляд пьяных глаз окатил презрением веселящийся народ. – Надеюсь, что здесь снова будет библиотека.

– Как-то вы мягки, для наёмника. Заботитесь о книжках, а не о выживании.

– Наёмники, новые феодалы, короли, президенты, бандиты: всё это лишь пыль, ничего не значащие слова, ибо за масками власти давно нет человечности.

– Андрон, что с вами сделал этот шёпот перемен? Вроде же всего месяц как говорят о «Спасительных переменах, идущих с юга».

– Нет, давно уже в воздухе, в пространстве повисла странная вуаль. – Для человека, осилившего литр водки, Андрон выговаривает слова с отменной дикцией, хотя и тяжело, заторможено. – Не зря же я тебе рассказал про «Средиземноморскую Чуму». Это, в моей жизни, был первый раз, когда свободные люди подняли оружие против угнетателей и упырей, возомнивших себя правителями мира, ибо тогда мы могли хоть на мгновение почувствовать себя освобождёнными. Это не был рассвет, но он намечался. Да, вскоре поднимется солнце нового мира.

– Так, – Данте поднял ладонь, – кажется, с вас хватит. Может, помочь вам дойти до вашей комнаты.

– Ты не веришь, мне, парнишка?

– Простите, Андрон, – юноша метнул рукой в сторону, указывая в пьющих, курящих траву и колющихся людей, и со скепсисом, на грани злобы изрёк, – я просто не верю, что какой-то Канцлер, с юга, сможет победить вот этот вертеп разврата. Нет, сеньор, он может и перебьёт всех преступников, но декадентов, сластотерпцев и еретиков не победить ему. А теперь пройдёмте в комнату.

– Ох, – хватаясь за Данте, цепляясь за руку, сминая рукав кожаной куртки с характерным скрипом, и становлюсь ватными ногами на прогнивший пол, выдохнул Андрон. – Поставь будильник на пять часов… и-к… возьму тебя на охоту в южные пустоши.

– Хорошо. Поохотимся. – Взяв под плечо мужчину, помогая ему встать, с недовольной ухмылкой вымолвил юноша, утаскивая пьяного наёмника в комнату.

Глава четвёртая. Тяжёлая длань «Каменной эпохи»

Шесть часов утра. К югу от Сиракузы-Сан-Флорен.

О вчерашнем снегопаде напоминают лишь кучи быстро тающего снега. В округе температура поднимается слишком стремительно, чтобы снег в полной мере сумел пролежать хоть до конца дня. Но тучи, навеянные испарениями, выхлопами тысячами заводских труб, остуженные стремительным похолоданием, вновь вывалят горы снега с небес на землю. Но не в этот момент, ибо утро, по всем признакам, несёт за собой лишь тепло и жар грядущего дня.

Солнце медленно поднималось из-за горизонта, заливая всю округу ярким золотистым светом, проявляя чёрные силуэты Апеннинских возвышений, когда от города вышли два человека, уходя стремительно на юг.

Рассветная заря прекрасно освещает окрестности города, ибо на небосводе нет ни одного облачка, вобравшего в себя половины всей химической таблицы древнего учёного, чей образ по его словам, явился ему во сне. Город Сиракузы-Сан-Флорен, в своём отвратительном великолепии, явился новому дню в своём привычном образе: ничтожный и загнивающий городишко, в трупе которого давно копошатся могильные черви, разрывая последние лакомые куски и паразитируя на всё ещё работающих системах. Именно таким его видят обычные жители, но он есть райское место для этих самых червей, пляшущих на чужом горе и высасывающих последние соки.

Виды и образа возле города не намного лучше самого поселения. Постоянные войны, эпидемии, радиационные заражения, химические выбросы: всё это превратило саму землю в пропитанную ядом почву, поменявшей свою первооснову, отступившую от основной цели – теперь она не даёт жизнь, а беспощадно убивает. Выращивание пищи на этой земле стало опасным предприятием, ибо практически всегда она вбирает в себя весь яд и несёт его в организм потребителя, медленно накапливаясь и в один «прекрасный» момент, убивая опрометчивого едока.

С животными дела обстоят не лучше. Питающиеся от осквернённой человеком земли, они обернулись в ужасных и жутких тварей, с извращённой формой, болезненным и жалким существованием. Но никто и не собирается в городах и деревнях «Срединного Среднеитилийского Союза», отказываться от мяса язвенной коровы. Рим, Сиракузы-Сан-Флорен, Анкона, Перуджа и прочие города, входивших в «Союз», без смущения разделывают тушки трёхногих телят, двуглавых свиней, пятипалых коз, почему-то лишившихся копыт. И обычный народ спокойно питается таким «деликатесом», ибо выбор прост: либо сидеть в сытости с набитым отравленным мясом желудком, или загибаться от того, что живот липнет к спине.