Начало года - [39]
И уж, конечно, Томка ни за что не дала бы себе расклеиться, будь она сегодня на месте Фаины! Нет, перед Урванцевой она ни за что не спасовала бы! Ого, на месте Фаины она…
Внезапный стук в дверь заставил Фаину вздрогнуть, она быстро скользнула под одеяло, прикрыла голые плечи, сдавленно крикнула:
— Входите. Кто там?
«Боже мой, неужели снова на вызов? Или срочная операция…» — успела она подумать, но дверь уже с осторожным скрипом раскрылась, мужской голос со смешком спросил:
— Есть тут живая душа? По какому случаю затемнение?
Георгий Ильич! Фаина вся сжалась под одеялом, чувствуя, как часто-часто затрепыхалось сердце, а при мысли, что Георгий Ильич застал ее в таком виде, ей стало совсем жарко. Стыдобушка какая!
— Ой, Георгий Ильич, пожалуйста, извините… пройдите в ту комнату, я сейчас. Мне нужно одеться, — пролепетала она.
Георгий Ильич, словно не расслышав ее, приблизился к койке.
— Так ты одна, Фаина? А где же наш строгий педагог?
— Она побежала в школу, у нее там какой-то кружок… Георгий Ильич, на минуточку пройдите туда, я встану, зажгу лампу.
Но Георгий Ильич почему-то медлил, и вместо того чтобы пройти в Томкину половину, отыскал в темноте стул и присел на него. Оглянувшись в сторону двери, снял шляпу, сунул на подоконник.
— Давай без света, Фаина, посидим просто так. Посумерничаем, как говорят старики. Я люблю сидеть в темноте… А я, знаешь, надумал идти в кино, решил попутно заглянуть в вашу обитель. Сказать откровенно, меня не особенно прельщает перспектива сидеть в грязном, нетопленном очаге культуры. А у вас тут прямо тропическая жара!
— Томка плиту перекалила…
— О, вечно деятельный, неутомимый и целеустремленный педагог! — рассмеялся Георгий Ильич. — Имя ее прославится в Атабаеве на века! Но сегодня она явно перестаралась, и посему мне придется скинуть свой плащ. Ты не будешь возражать, Фаина?
Не дожидаясь ответа, он в темноте зашуршал своим плащом, небрежно кинул на спинку стула. Фаина смутно различала его лицо, плечи, а все остальное скрадывала темнота. Какое-то время Георгий Ильич молча потоптался возле стола, но вдруг белое пятно его лица склонилось очень близко, она просто ничего не успела придумать, Георгий Ильич откинул одеяло, дрожащими руками нетерпеливо обхватил ее за голые плечи. Фаина хотела что-то сказать, но не успела, он закрыл ее рот своими губами, прижался долгим поцелуем, она была готова задохнуться. Оторвавшись от ее лица, он зашептал быстро и бессвязно, горячо дыша ей в шею:
— Фаина… Фаиночка, милая ты моя, хорошая, я тебя люблю, люблю! Ты меня слышишь, Фаиночка? Я больше не могу без тебя, не могу… Ты не должна бояться, нет, нет… Вот увидишь, все будет хорошо, мы всегда будем вместе, на всю жизнь! Я так ждал, ждал этого часа, я больше не могу один…
В ушах у Фаины загудел большой колокол, ей казалось, что она куда-то проваливается, она перестала ощущать свое тело, оно стало чужим, в смятении она шептала ему в ответ бессвязно:
— Георгий, зачем это… не надо. Я тоже люблю… давно… не надо, Георгий, я боюсь. Зачем, ой, зачем все это, Георгий, я и без этого люблю!
Она словно сквозь сон ощущала на себе быстрые, нетерпеливые руки, ей было очень стыдно, но странное дело — у нее не было ни сил, ни желания сопротивляться этим горячим, чуть влажным рукам. На секунду вспыхнуло: «Ой, что же я делаю, ведь это…», но мысль сразу же оборвалась, она снова почувствовала на своих губах сухие, твердые, беспощадные губы Георгия Ильича. Огромный колокол продолжал гудеть в ее ушах, было похоже, будто сама она вся превратилась в нечто тревожно и отчаянно гудящее…
Все долгое лето они были самыми счастливыми людьми на целом свете. Вечерами, закончив работу, они уходили за село, бродили по скошенному лугу, из-под ног во все стороны разлетались потревоженные кузнечики. Георгий Ильич часто по памяти читал стихи, а Фаина всякий раз удивлялась про себя: как это он их запоминает? Поэтов этих Фаина не знала, но расспрашивать Георгия было неудобно: подумает, что она ничего не знает…
А иногда они, точно дети, гонялись друг за другом, с криком бегали вокруг стогов. Георгий каждый раз быстро догонял Фаину, а самого его догнать было невозможно, так ловко и увертливо он бегал. И лишь почувствовав, что Фаина устала, он сам останавливался, шел навстречу ей и, обняв, кружил ее на весу, целовал без слов.
Они вообще мало говорили о том, что будет впереди. Казалось, что всегда будет вот так же хорошо, весело, бездумно приятно. Самое главное, они нашли друг друга, и теперь, конечно, никогда не расстанутся. Будто нарочно для них лето в тот год стояло на редкость ясное, теплое, и таким оно было до самой осени.
Но потом начались дожди — затяжные, холодные. Все колеи до краев были залиты водой. С севера, из «гнилого угла», без конца выползали набрякшие влагой угрюмо-серые, молчаливые валы туч. Смотришь в окно, и по спине мурашами пробегает зябкий озноб, невольно передергиваешь плечами. По стеклу точатся неровные струйки воды, в мутных лужах отражаются те же тучи, холодные капельки срываются с голых ветвей деревьев и разбиваются о мокрую насквозь землю.
Русскому читателю хорошо знакомо имя талантливого удмуртского писателя Геннадия Красильникова. В этой книге представлены две повести: «Остаюсь с тобой», «Старый дом» и роман «Олексан Кабышев».Повесть «Остаюсь с тобой» посвящена теме становления юношей и девушек, которые, окончив среднюю школу, решили остаться в родном колхозе. Автор прослеживает, как крепло в них сознание необходимости их труда для Родины, как воспитывались черты гражданственности.Действие романа «Олексан Кабышев» также развертывается в наши дни в удмуртском селе.
В повестях калининского прозаика Юрия Козлова с художественной достоверностью прослеживается судьба героев с их детства до времени суровых испытаний в годы Великой Отечественной войны, когда они, еще не переступив порога юности, добиваются призыва в армию и достойно заменяют погибших на полях сражений отцов и старших братьев. Завершает книгу повесть «Из эвенкийской тетради», герои которой — все те же недавние молодые защитники Родины — приезжают с геологической экспедицией осваивать природные богатства сибирской тайги.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В предлагаемую читателю книгу популярной эстонской писательницы Эмэ Бээкман включены три романа: «Глухие бубенцы», события которого происходят накануне освобождения Эстонии от гитлеровской оккупации, а также две антиутопии — роман «Шарманка» о нравственной требовательности в эпоху НТР и роман «Гонка», повествующий о возможных трагических последствиях бесконтрольного научно-технического прогресса в условиях буржуазной цивилизации.
Прозу Любови Заворотчевой отличает лиризм в изображении характеров сибиряков и особенно сибирячек, людей удивительной душевной красоты, нравственно цельных, щедрых на добро, и публицистическая острота постановки наболевших проблем Тюменщины, где сегодня патриархальный уклад жизни многонационального коренного населения переворочен бурным и порой беспощадным — к природе и вековечным традициям — вторжением нефтедобытчиков. Главная удача писательницы — выхваченные из глубинки женские образы и судьбы.
На примере работы одного промышленного предприятия автор исследует такие негативные явления, как рвачество, приписки, стяжательство. В романе выставляются напоказ, высмеиваются и развенчиваются жизненные принципы и циничная философия разного рода деляг, должностных лиц, которые возвели злоупотребления в отлаженную систему личного обогащения за счет государства. В подходе к некоторым из вопросов, затронутых в романе, позиция автора представляется редакции спорной.