Начальник Дикого Порта - [6]

— На чем же ты спишь?

— На полу, — послушно ответил Л’тхарна, чуть удивившись. И, помедлив, спросил, — А х’манки на чем?

Рихард прошел мимо него, отбросил настенный щиток и, щелкнув пару кнопок, разложил кровать. Стандартная корабельная мебель, жесткая, но довольно широкая — все равно складная, места много не займет.

— Вот.

— А зачем х’манки спят на полках?

— Теплее, — пожал плечами Рихард. — Уютнее.

Ррит моргнул. Золотые глаза; черные, словно подведенные края век.

— А зачем?

— Что — зачем?

— Теплее. Можно привыкнуть. Стать слабым.

Люнеманн усмехнулся свысока. То-то вы, сильные, гроши у охраны выпрашивали…

Кто бишь сказал-то это, вроде, даже и не человек. Анкайи, насколько ему вспоминалось. “В противостоянии воина и торговца торговец побеждает не сразу. Но всегда”. Ррит представить не может, с каким остервенением можно защищать свою слабость и зависимость.

— Х’манки слабы? — спросил человек.

Л’тхарна молча склонил голову. Нетвердыми пальцами начал доплетать косичку.

“Не нужно так его дразнить”, - подумал Рихард.

“Я недоумок”, - подумал Л’тхарна. — “Этот х’манк еще самый лучший из них, а я его злю”.

— Х’манки правят всем, — ответила зверюга. — Я больше не стану говорить глупости. Местер Рихард, прости меня, — и неожиданно добавила. — Я теперь тоже буду спать на полке.

Рихард рассмеялся. И вдруг, протянув руку, погладил ррит по голове. По шоколадной гриве, гладкой и прохладной на ощупь, по бархатистому уху с медным кольцом серьги.

Очень страшный враг. Особенно вот с таким выражением морды.

Люнеманн впервые стоял так близко к представителю самой враждебной человечеству расы. Раньше он не знал, что ррит пахнут. Довольно заметно даже для слабого человеческого обоняния; приятно. Сладкий, темный, теплый запах, а сравнить его не с чем — на Земле таких нет…

Разве что кемайл напоминает.

***

Детство. Сквозь все, что хранится в памяти, проступает одно, неистребимое: подводит живот.

Голод.

Еды мало, плохой, и той не всегда. Но взрослые словно не понимают этого. Ты состоишь из костей и мышц, воинский наставник безжалостно гоняет вас, свору мальчишек, которая мало-помалу становится отрядом; ты — маленькая молния, до безумия гордая своими метательными ножами на поясе и медными кольцами в ушах. Взрослые женщины смотрят на тебя и улыбаются.

Они редко улыбаются. Взгляды их тяжелы, не всякий мужчина осмелится посмотреть им в глаза.

Ты помнишь, как твой наставник спорит с Цмайши, главой женщин. Долго. Она уже рычит на него, но он по-прежнему стоит на своем, и тогда она бросает с сердцем:

— Ты можешь сколько угодно печься о своей чести. Но сначала убей детей, которые хотят есть!

Наставник, ничего не сказав, поворачивается и уходит.

Вечером будет пир. Много еды, неописуемо вкусной, настоящее мясо, а не гадкие заменители, от которых болит живот и нет силы в мышцах. Это враг может есть траву, зерна и испражнения животных, а люди питаются мясом. Ты даже не замечаешь, что взрослые почти не едят сами, кормят вас.

А наставник сидит в стороне, молча, черный от мрака в душе, и Цмайши хлопочет над его свежими ранами.

Ты прихватываешь со стола кусок и подходишь. Детской наивности хватает, чтобы спросить сочувственно:

— Почему ты хмурый, наставник? Ты проиграл сражение?

Наставник медленно переводит на тебя глаза. Узнает не сразу.

— Нет, — тихо отвечает он. — Если б я проиграл, пира бы не было…

— Тогда почему ты в унынии? Это же почетные шрамы.

И от взгляда наставника тебе становится страшно.

— В ЭТИХ шрамах, мальчик, нет ничего почетного.

Потом тебе шепотом объяснят, что такое гладиаторские бои.

***

— Джентльмены! — сухо сказал Ариец. В глазах его стояло неподвижное пламя. — Через два часа наши денежки прилетят в зону схождения. Я всем сердцем надеюсь, что вы любите их так же, как я, и не отступите перед трудностями.

— К насильственной стыковке корабль готов, — отозвался нкхва и, не удержавшись, добавил, — бедная “Элиза”…

— Сейчас станет богатой, — хохотнул Джига.

Нервы команды звенели, как струны. Тонкий лязг оставался в воздухе. Кто-то помянул, что неплохо бы было сюда дракона: это соображение всех уже достало, и помянувшего обругали. Сканеры различили в фоновом сигнале бортовой номер грузовоза. “Элиза” сменила курс: не в меру разумная пиявка тихонько подбиралась к киту.

Чатак, инженер, принял местную передачу от капитана грузовоза. Тот здоровался и спрашивал, почему борт H-67805, многоцелевая шхуна модели “Princess Leya-4F”, идет таким странным образом, космос, что ли, тесен?

“Элиза” не ответила.

Десантная пятерка, штурман, инженер и два техника ушли в стыковочный отсек.

В рубке остались пилоты. Оба. Иначе никак: такую сложную операцию, как насильственная стыковка, в одиночку не проведешь. Два пилота, человек и не человек.

Корабли неуклонно сближались.

Пришло текстовое сообщение: капитан грузовоза затребовал сеанса видеосвязи.

Рихард подергал нижнюю губу. Какого хрена ему это понадобилось? Второй пилот выжидающе смотрел на капитана. Ариец кинул на него случайный взгляд, и вдруг прищелкнул пальцами.

— Л’тхарна, — сказал он, — ну-ка выйди с ним на связь. Скажи, что это пиратский захват и отключись. Или нет, рыкни на них, как вы это умеете. Пусть их там с ума посходят…