Набросок - [55]

– Очнулся?

– Оказывается, вы, красавица, на вопросы умеете не отвечать не хуже меня.

– Какие вопросы? – похоже, произошедшее потрясло ее не меньше меня, если она не среагировала на откровенную фамильярность.

– Почему я все еще жив?

– Это долго и запутанно.

– Как-то связано со Вторым Поворотом? С монашками?

Какое-то время Ана молчала, затем все же решилась:

– Во время тех событий выжили не только монашки Скелле. «Скелле», кстати, название их ордена, мы себя называли «сильные» – это звучало как «маути»¹³. В конце концов после Поворота все носители дара были объединены в рамках этого ордена, но это не значит, что все «маути» стали монахами. До сих пор собственно монашки составляют ничтожное, но зато правящее меньшинство. Они обязаны соблюдать особый устав, частью которого является обет безбрачия. Для самых пожилых и опытных этот обет не является существенным, поэтому значительное число монашек – старые тетки, выжившие из ума и обратившиеся в монахи по той же причине. Молодых дурочек тоже хватает, но нормальная женщина смотрит на такой выбор как на богадельню. Сестры, так они себя называют, теряют смысл своего существования во всем, кроме одного – власти. Они остервенело чтут свои правила, и среди них – ненависть к артефактной магии, точнее, к мужчинам, которые этим традиционно занимались. Если уж ты такой догадливый, то можешь догадаться, что эти мужчины в большинстве случаев были чьими-то мужьями, или сыновьями, или братьями. Со временем выросли целые поколения скелле, которые ненавидят сестер. Целые поколения тех, кому сестры обязаны кровью их мужей, братьев, сыновей. История Скелле – история бесконечной череды заговоров, бунтов, убийств. Но сестры – не просто старейшие, но и опытнейшие среди нас. Власть они держат крепко.

Ана помолчала, я ее не торопил. Она спрыгнула со стола, пододвинула табурет, махнув рукой на мою попытку уступить кресло, села, развернувшись ко мне, и закинула ногу на ногу. Я совсем поплыл и готов был слушать истории про сумасшедших старух хоть всю ночь.

– Кроме сестер, есть небольшой круг маути, которые принадлежат к знатнейшим аристократическим семьям Мау, но не входят в самый высший круг тех, из которых выбирают монарха. Нечего и говорить, что в вечной борьбе за власть именно эти семьи чаще всего страдали от обвинений в запретном. В абсолютном большинстве случаев это были чисто политические убийства, и погибшие мужчины к магии не имели никакого отношения. Часто позже они бывали даже оправданы. Многие женщины в этих семьях теперь считают, что они оплатили кровью вперед право заниматься такой магией. Проблема в том, что нет мужчин, способных и готовых ей заниматься. Их давно никто не учит искусству, архивы уничтожены, знания утрачены.

Девушка встала, обошла стол и взяла в руки девайс, которым только что едва не убила меня.

– А как же хилиты? – спросил я, настороженно наблюдая за ее манипуляциями.

Ана фыркнула.

– Смешные старички. Крепость, в которой они живут, сама по себе артефакт. Они там прижились, выкурить их оттуда никто не сможет. Но они даже старый язык забыли, не говоря уже об искусстве. Правда, архивы у них уникальные. Вот только, похоже, последние лет сто с ними некому работать. Еще немного – и они забудут, даже как управлять своей крепостью. По слухам, там было несколько аварий, но восстановить они ничего не смогли, даже пытались договориться с нами, чтобы мы им помогли. Сейчас сегменты, где были аварии, просто изолированы.

– А если предложить им помощь?

– Сдались тебе эти хилиты! Они – за тридевять земель! Тут, совсем рядом, на краю Облачного края и Скалистых гор, полно таких останков. По крайней мере, три из них еще функционируют.

– Как же их не уничтожили во время Поворота?

– Кишка тонка! Одно дело – убить человека, другое – машину, которая им построена. Перебили всех, кто там жил, и забросили. Земли там бесплодные – никто не живет. Да и останки эти смертельно опасные. Одна забота осталась – следить за секретностью, чтобы дураки не лазили.

Я встал, Ана, выпрямившись, молча следила за мной. Рука и плечо неприятно заныли, поморщившись, я направился в угол, где стоял большой кувшин со свежей водой. Не торопясь, молча вернулся к столу, взял две невзрачные кружки с полки и наполнил их. У меня еще оставались небольшие запасы пастилы, которую я взял у Садуха, – невзрачные на вид, на самом деле это были редкостного качества пластинки, приготовленные для себя людьми, которые снабжали этим наркотиком весь мир. Забросив по кусочку в кружки, я подвинул одну к Ане. Та не пошевелилась.

– Если я правильно тебя понимаю, ты хочешь заключить со мной сделку?

Ана скривилась, но кивнула.

– Можно и так сказать.

– Я восстанавливаю искусство, ты оставляешь мне жизнь?

Губы девушки вновь поджались.

– Примерно так. Кроме того, что я не собираюсь тебя убивать. Достаточно просто отпустить тебя.

Я подошел к ней совсем близко и присел напротив на корточки.

– На одной стороне весов – искусство, на другой – страх за жизнь. Искусство постоянно, а страх переменчив. Допустим, сегодня я боюсь, а завтра – нет. Заключая сделку на таких условиях, мы обречены на крах. Сделки не будет – одна ложь.