Набат - [153]

Механизм спасения найдут, если понадобится. И да помогут нам всем небеса, если это произойдет.

— Из «утерянных записей» серпа-основателя да Винчи

50 ● Время материальных ценностей прошло

Птицы атолла Кваджалейн никогда прежде не встречали людей. Их видели только отдаленные предки нынешних птиц — давным-давно, когда люди были еще смертными, а атолл не исчез со всех карт.

Но вот люди вернулись, и птицы быстро к ним приспособились. Люди соорудили порт — и чайки научились ловить момент, когда корабли запускают двигатели и винты поднимают водовороты, выталкивая на поверхность дезориентированную рыбу. Легкая добыча. Воробьи выяснили, что под стрехами вновь возведенных домов есть уютные защищенные уголки, где можно строить гнезда. Голуби обнаружили, что в общественных местах всегда найдутся хлебные крошки и картофель фри.

Затем на островках начали вырастать странные конические башни, но птицы не обращали на них внимания. Башни, как и всё, построенное людьми, стали частью пейзажа. Они прекрасно вписались в оберегаемую дикую природу планеты.

Птицы пребывали в счастливом неведении относительно того, как на них влияет Грозовое Облако. Они ничего не знали о контейнере с нанитами, присланном три года назад. Контейнер был таким маленьким, что человек мог бы держать его в одной руке, как банку с прохладительным напитком. Но как только его открыли, находившиеся в нем наниты выбрались на свободу и размножились. Они содержали генетический код, заставивший их внедриться в каждое живое существо на острове. В то время как сложные беспроводные сигналы терялись из-за помех, простые распространялись легко.

Наниты не обеспечивали фауне острова бессмертия. Но все живые существа перестали болеть. Их можно было отследить и при необходимости контролировать. Грозовое Облако влияло на их поведение так, чтобы облегчить жизнь всему и всем на атолле. Птицы не чувствовали разницы между природными инстинктами и рукой Облака, направлявшей их действия. Например, у них появилась странная антипатия, не позволявшая им садиться на чувствительное оборудование и другие объекты, где присутствие птиц могло создать проблемы.

И в тот день, когда все летающие создания ощутили внезапный, неодолимый порыв сняться с места и перебраться на другой атолл, они сделали это без вопросов. Какие могут быть вопросы к желанию, возникшему в глубинах собственного существа? И хотя на Ронгелапе, Ликиепе и других атоллах, куда перелетели птицы, не было ни стрех под крышами, ни картофеля фри, ни портов с дезориентированной рыбой, для птиц это не имело никакого значения. Они приспособятся и там.

●●●

Трюмы «колыбелей» были полностью загружены еще до рассвета. В шесть утра Перистое Облако пробралось по старым добрым проводам на каждый корабль. После завершения загрузки провода отсоединились, и Перистые Облака оказались отрезанными от мира. Сорок два близнеца больше никогда не увидят Землю.

Всходило солнце, островитяне отправились отдыхать, но сон их не был легким. До запуска оставались всего лишь сутки. Одни сутки, чтобы переосмыслить свое прошлое и будущее. Для каждого из тысячи двухсот обитателей атолла нашлось бы место на корабле. И только теперь они осознали, что их пригласили сюда не только из-за их профессиональных умений. Для всех них земной мир потерял свою привлекательность. И потому, даже имея возможность вернуться домой к прежней жизни, такой выбор сделали лишь единицы. Решившие лететь были в общем и целом к этому готовы, и многие, строя корабли, уже представляли себя членами экипажей. Но даже если так, гигантский скачок для всего человечества не был маленьким шагом для человека. По подсчетам Грозоблака, к моменту старта около 70 процентов решат лететь, и этого было более чем достаточно. Остальным предписывалось покинуть острова и наблюдать за пуском с безопасного расстояния.

Роуэн и Цитра провели остаток ночи и утро в объятиях друг друга. Они спали, и впервые за долгое время им не было дела до окружающего мира. На всей земле существовали только они двое.

●●●

Фарадей пришел к Мунире на рассвете и колотил в дверь, пока она его не впустила.

— Я расшифровала текст, — сказала Мунира, явно проведшая за работой всю ночь. — Он на многое открывает глаза. Запасной механизм существует, но да Винчи так и не написал, в чем он заключается.

Прежде чем ступить внутрь, Фарадей протянул Мунире нечто, сверкнувшее в лучах восходящего солнца и отбросившее на дверь солнечные зайчики. Кольцо серпа.

Мунира холодно улыбнулась.

— Если это предложение руки и сердца, разве ты не должен опуститься на одно колено?

— Я предлагаю тебе, — сказал он, — занять среди нас место, принадлежащее тебе по праву. Мне очень жаль, что я бросил тебя вчера. Я был ошарашен, и к тому же я вообще не самый совершенный из людей.

— Да уж, — согласилась она. — Не самый. Но ты лучше многих. Если не считать последние три года.

— Сделаю выводы, — сказал Фарадей. — Это кольцо серпа Анастасии, но серп Анастасия с нами не останется. Итак, скажи мне, Мунира… Кем будешь ты?

Она взяла кольцо, задумчиво повертела в пальцах.

— Я выбрала себе исторического покровителя в тот день, когда мне отказали в кольце. Вирсавия. Она была объектом страсти одного царя и матерью другого. Женщина в патриархальном обществе, которой тем не менее удалось изменить мир. Мудрый Соломон был ее сыном, а значит, можно сказать, что она была матерью мудрости.