Набат-2 - [186]

— Удар красивый, — с поклоном отвечал Мацудайра. — Но ты убил беспомощного. Теперь его духи будут мстить тебе.

— А во дворце начнут шептаться о грозящей каре, будут уговаривать сходить на моление в храм Ясукуни, — закончил за него сегун насмешливо.

— Ты зря так беззаботен, ты обещал быть милосердным. А чужие или свои боги наказывают за казнь чужого слуги без их разрешения, если он не виноват пред тобой.

— Я не собирался казнить его ни с разрешением, ни без такового, — разыгрывал удивление Иэмицу. — Мы только поспорили с ним. Ты, мой наставник, слышал наш спор и не можешь обвинить меня. Он мне обещал, что укусит кадку после того, как его душа отлетит из тела, а с неба он подаст мне знак. Я выполнил свою часть условий, ему предстоит еще выполнить свою. В чем ты обвиняешь меня? Я был честен с ним и остался чистоплотным без него. И ты упустил главное в разговоре, нашем с тобой, — подчеркнул сегун. — Почему ты не спросил о храме Ясукуни, где обитают души убитых воинов?

Мацудайра прикусил язык. На это он не обратил внимания.

— Смотри. — Иэмицу задрал подол сутаны кончиком меча и разрезал ее доверху. На поясе монаха с одного боку был нож внушительных размеров, с другого — метательные шарики на прочном шнурке. — Видишь, какие слуги божьи приходят к нам? Сначала слово, потом дело…

— Ты прав, великий правитель, — сказал Мацудайра с поклоном.

— Такова легенда, — засмеялся Тамура, окончив рассказ. Судских и Бехтеренко выслушали ее со вниманием.

— Но такова ли истина? — спросил Судских. — Не спорю, фантазия японца облекла притчу в свойственную им форму, но третий сегун из рода Токугава жестоко подавил бунт охристианенных японцев и выдворил всех миссионеров из Японии, под страхом немедленной смерти запретив им ступать на ее берега, и вообще каждому чужеземцу. Такой указ был обнародован в 1638 году. Так и было на протяжении двух с лишним веков.

— Было именно так, — согласился Тамура. — Нация пережила времена отчуждения, дух ее укрепился внутренне, хотя внешне Япония обносилась. Зато с прекращением власти военных правителей-сегунов быстро устремилась вдогонку за развитыми странами, догнала и перегнала их. Но силы для этого японцам дала их духовность, уверенность в своей уникальности. Маленькие размеры страны не сделали японцев карликами. Как у вас говорят, в своем доме и стены помогают. Нас не разрушили религиозные войны, смятения в души не посеяли чужеземцы россказнями о могущественном Христе. Мы веротерпимы, веропослушны и снисходительны к другим, любая вера у нас разрешена, и поэтому у японцев нет желания менять одну веру на другую. Вы согласны?

Бехтеренко хотелось возразить, и Судских подождал со своим ответом.

— В какой-то мерс я согласен с вами, но секта Аум разносит свое учение по земле, и учение злое, — возразил Бехтеренко.

— Но мы не даем секте распоясываться, — не принял довода Тамура. — Расправа с нарушителями законности не рассматривается как притеснение верующих. У нас не прижилось масонство, и любой иностранец под присмотром всех японцев. Это не стукачество, так прижившееся в России, это разумная мера, поскольку каждый японец понимает: если чужеземец укрепляется в Японии, он станет пусть исподволь, но проводить в общество свои убеждения и смотреть на коренных жителей с высоты своих нравов. Русские убедились в том, слишком близко подпустив к власти иноверцев, как до этого американцы. У вашего великого Петра больше разворовали через прорубленное окно, чем он втащил. Лучше все же сначала делать двери. Это по-людски везде.

— Поэтому вы не делаете окон? — насмешливо уколол Судских.

— Кто знает, — уклончиво ответил Тамура. — Здесь начинается философия духа. Но в одном я уверен полностью: христианство насаждалось далеко не чистоплотно. Осуществись глобальный замысел христовых патриархов, неминуемо началась бы эпоха войн, куда более разрушительных, чем Первая и Вторая мировые войны. Чеченский синдром страшнее бесчеловечной политики фюрера к другим народам.

— Ну, тут мы можем поспорить, — вставил слово Бехтеренко.

— Не надо, — остановил Тамура. — Я согласен с генералом Грачевым, что один десантный полк способен боевую задачу выполнить. Но что потом? Вы рассуждаете о физике войны, о ее техническом оснащении, а я о философии войны. И даже о том, что чечены дрались фанатично, защищая свою землю, — ненавистен чужак по заветам Корана, где с превосходством говорится о глупой христианской вере, на примерах раскладывается ошибочность учения Христа, и никакой мусульманин не подвергнет сомнению Коран, ему достаточно уверенности в том, что его обделили неверные, и, подобно нацистам, мусульманам достаточно для убийств двух слов на пряжке ремня: «С нами Аллах».

— Но фюрер-то убивал единоверцев! — вмешался Бехтеренко.

— Выполнял соцзаказ, — парировал Тамура. — Германию обманули территориально. Что касается евреев, он выполнял другой спецзаказ на деньги еврейских банкиров, а заказ этот идет от пророка Моисея — евреи заелись и забыли своего Бога, поклоняются идолам, пора отсекать засохшую ветвь Давидову, что с удовольствием и выполнял фюрер. Зато теперь евреи смакуют истребление единоверцев, весь мир окружен стеной еврейского плача и все бедствия Второй мировой войны сводятся ими к холокосту. Стригут, так сказать, купоны. Но фюрер не конфликтовал с мусульманами. Почему? — посмотрел на обоих Тамура.