На земле Волоцкой - [9]

Витюшка вспомнил. В день прихода немцев спрятал он ящичек с красками в подпол, засунул под перевод. Алешка взглянул повнимательнее на помрачневшее лицо брата, затих. И сразу же умчался на улицу.

Ящичек с красками лежал на скамейке. Витюшка глядел на него, а на сердце было очень тяжело.

Весной в прошлом году он принес свои рисунки в школу, и все хвалили: «Способности у тебя есть и, несомненно, большие», — отметил тогда Дим Димыч.

Вечером с работы вернулась мать.

— Опять загрустил, — сказала она, взглянув на сына. — Ну чего ты голову вешаешь? Вон сколько людей с войны без рук и без ног возвращается, не один ты… Свою и мою душу травишь. Сидишь как святой на иконе… — И тут же, прослезившись, осеклась, понимая, что старшему и без ее попреков тяжело.

А утром, встретившись с ребятами в поле, мать просительно напомнила им:

— Тоскует мой парень… Извелся весь. Заглядывайте почаще к нему. Сам на народе стесняется показываться.

— Ладно, тетка Анна, зайдем, — доброжелательно отозвались парнишки.

Мальчишки после встречи, возвращаясь домой, тоже вели промеж себя разговор.

— Ребята… Он же наш товарищ, — горячо убеждал Гришка, более других переживавший увечье друга. А слово «товарищ» для Гришки было равноценно словам «родной брат». — Помогать надо… Мы в лес или на речку, и его с собой…

На следующий день ребята зашли за Витюшкой. Он одиноко сидел в амбаре, мрачный, насупившийся. Перед ним на ящике лежали краски, кисточки…

— Пошли на улицу, — предложили ребята. — Ты что накрасился-то?

Лицо у Витюшки было в мазках краски, особенно губы и подбородок. Он заметно смутился, отвернулся.

— И не обижайся, что кличут тебя в деревне Безруким, — сразу же пошел в атаку Сашка. И тут же пояснил: — Меня вот все Птицей зовут, а я нисколечко не обращаю внимания. В деревне все с кличками.

— Иди, иди, внучок, на люди, — бабушка легонько подталкивала Витька в спину.

Ребята за изгородью подождали, пока бабушка умоет его.

Всей гурьбой заглянули на прогон, где сгрудилась большая колонна грузовиков: везли на фронт снаряды, ящики с какой-то техникой. Несмотря на вечер, взрослые в деревне все еще работали. Слышались голоса, стук топоров.

— Обстраивается наша деревня, — толковали между собой мальчишки. Считали, сколько новых изб и землянок появилось за это время. А потом, устроившись поудобнее, расселись на бревнах у пожарного сарая. Вечер тихий, звездный. Светила полная луна. По улице взрослые девчата гуляли с красноармейцами. А у мальчишек, тесно сгрудившихся на бревнах, шел свой разговор. Подошли девчонки и с ними Нинка Серегина. Она только на днях вернулась из эвакуации.

— Ты куда? — спросил Гришка, когда его друг приподнялся с бревен. Что-то невнятно пробормотав, Витюшка снова устроился на своем месте, сгорбившись, опустив вниз забинтованные культи. Искоса следил. Нина в светлом платье примостилась на самом краю бревна. Может, она в сумерках его культи и не разглядела? Хорошо, если бы не заметила.

Загудели за курганами самолеты — по звуку определили — вражеские, и мальчишки сразу разошлись.

А на следующий день Витюшка снова достал из-под койки ящичек с карандашами, кисточками, красками. Зубами открыл крышку. И чем больше смотрел на свои рисовальные принадлежности, тем сильнее ему хотелось начать рисовать. Накануне он уже пробовал забинтованными культями держать кисточку, карандаш, теперь снова… Нет, ничего не получается. Взял в рот. Пятнами ложатся мазки. Главное, надо крепче держать зубами… еще крепче. Заслезился под очками от напряжения полуздоровый глаз.

Теперь каждый день, когда оставался один, снова принимался рисовать.

6. НЕ ТРОНЬ БЕРЕЗКУ!

Свою Зорьку, которую мать и Алешка во время пожара успели вывести со двора, братья пасли по очереди. Коров и другой живности в деревне осталось немного. Общественное стадо только еще создавалось. Сразу за прогоном начинался небольшой березовый лесок. Возле леса трава густая, сочная, Зорьке приволье. Устроившись поудобнее на траве, Витюшка спокойно наблюдал за коровой. Лениво обмахиваясь от мошкары хвостом, она щипала траву, изредка оборачиваясь и посматривая на Витюшку, словно спрашивая — оставаться ей здесь или можно уйти подальше.

На опушке ребятня копалась под дубняком в жухлой прошлогодней траве, отыскивая еще не сгнившие летошние желуди, отрывала из земли корешки. Дома эти корешки и желуди сушили, толкли в ступе и, смешивая с отрубями, пекли лепешки.

Рядом приметная березка, полусухая, с расщепленным стволом. Памятная. Сашка клятвенно утверждал, что возле этой березки немцы расстреляли учителя. Не верить Сашке нельзя. Он человек честный.

Кто-то из мальчишек подошел к березке, подпрыгнув, наклонил деревце, пытаясь отломить ветку.

— Не тронь, — закричал Витюшка, задыхаясь от волнения. И, вскочив, неожиданно для себя поддал плечом мальчишку: — Не трогай. Тут Дим Димыч погиб…

— А тебе хворостину… жалко? — загалдела ребятня, окружив безрукого. Мальчишки сразу настроились воинственно.

Кто-то советовал:

— А ты двинь ему как следует. Драться-то Безрукий не сможет.

На Витьку надвинулся Пашка, самый заядлый драчун из его бывшего класса. С ним еще до войны Витюшка сходился на кулаки, и неприязненные отношения сохранились. Он тоже подзуживал: