На земле Волоцкой - [25]

— Черный глаз идет! — слышит он шепот, едва показываясь на пороге. Хотя черную повязку на утраченном глазу давно уже заменил протез. Ходил в очках. А кличка Черный глаз осталась. Почему она ожила? Другая кличка — Безрукий — к ней он привык. Да и, пожалуй, она не была кличкой. Так порой называли его и посторонние, впервые встречавшиеся с ним.

«Черный глаз!» — слышал он и невольно замыкался. А ребята изводили учителя, видя, что он бессилен.

— А ты не обращай внимания, — советовала дома жена, когда узнала про неприязненное отношение учеников к мужу. «Легко сказать — не обращай внимания!» — думал он.

— Ребята, да перестаньте же! — все чаще кричал он, одергивая ребят. И судорога пробегала по лицу. Сдерживая себя, предлагал: — Кто не хочет заниматься, пусть выйдет из класса. — Разговор прекращался, никто не выходил, но исподтишка кто-то в заднем ряду смеялся.

Шли дни… Порой было спокойно, тихо, а потом вдруг снова приходилось уговаривать, кричать на ребят, слышать шепот:

— Что-то сегодня Черный глаз разошелся.

Урок начался нормально. Кажется, все слушают внимательно. Рассказывал он про эпоху Петра. Рассказывал толково, с увлечением. И вдруг… громкий стук. Все обернулись. Стукнули в заднем ряду крышкой парты.

Молодой учитель болезненно сморщился, но промолчал. Прошло минут пять, только вновь пришло вдохновение, как крышка снова грохнула. Опять все обернулись.

— Земцов, может быть, прекратишь стучать? — спросил учитель. Стучавший заулыбался, сосед рядом прыснул в кулак. Только учитель отвернулся, снова стук. Сделав вид, что не слышит, Виктор продолжал урок.

Понял — издеваются. И когда крышка стукнула громче прежнего, учитель поднялся из-за стола, подошел к парте второгодника Земцова. Тот глядел на учителя с явным вызовом.

— Тебе не стыдно? — Лицо учителя горело от возмущения.

— А я что? Я ничего, она сама. — Земцов, приподняв крышку, вновь уронил ее. — Вот видите, сама…

— Выйди из класса! — приглушенным шепотом предложил учитель.

— А зачем? Мне и здесь хорошо. — Земцов продолжал ухмыляться.

— Выйди из класса… — еле сдерживаясь, приказал учитель.

— А зачем? — снова повторил Земцов и демонстративно снова сел на свое место. Хулиган давал понять, что учитель ничего с ним не сделает — не сможет, схватив за шиворот, вывести за дверь.

Весь класс, обернувшись, следил за стычкой молодого учителя с первым силачом в школе Пашкой Земцовым. Ждали, что Виктор Николаевич пошлет кого-то за директором Марией Егоровной.

— Земцов! Встань, когда с тобой разговаривает учитель!

Голос Виктора уже гремел. Но Земцов по-прежнему, ухмыляясь, сидел.

— Пашка, встань! — послышался с передней парты чей-то голос.

Но Земцов продолжал сидеть. И, не в силах уже сдержаться, учитель, подхватив хулигана своими «руками» под мышки, почти вынес его за дверь.

— Продолжаем урок, ребята. Садитесь.

И только теперь, опомнившись, понял, что урок он уже вести не может, пропал голос, дрожали руки.

— Я должен извиниться, ребята, за свой поступок… Не перед Земцовым, а перед всеми вами. Иного выхода у меня не было, как только вытолкать его взашей.

Согнувшись, плохо видя, учитель вышел.

На следующий день, когда пришел в школу, Земцова среди ребят не было.

— Пашка Земцов явился, но мы его прогнали, — заявил учителю староста класса, худенький, остроносый мальчишка — племянник Никиты Королева. Глядел он на учителя исподлобья, как-то смущенно, словно чувствовал себя виноватым. Было заметно, что весь класс тоже взволнован и переживает. Сразу отлегло от души — ребята поняли. Они не осуждают поступок учителя. Они за него. Уже в конце урока Виктор Николаевич предупредил:

— Если Земцов придет, не прогоняйте. Я сам с ним поговорю.

И Земцов пришел. Правда, не сразу, дня через три. При виде учителя, когда тот вошел в класс, высокий плечистый подросток приподнялся, заметно растерянный, без обычной своей ухмылки.

Виктор подошел к нему.

— Земцов! Если не хочешь, на моих уроках быть, я тебя не принуждаю. Иди погуляй. Начнется следующий урок — вернешься. Договорились?

И услышал:

— Я больше не буду…

Урок прошел спокойно.

23. В СВОЕЙ СЕМЬЕ

Прошло еще несколько лет… Они не принесли чего-либо нового в жизнь Виктора. Занятия в школе, работа дома в своем хозяйстве. В преподавании появился необходимый опыт. Привыкли к нему и школьники.

Главное, в школе и дома он трудился наравне со всеми.

— Работяга! — говорили про него соседи. — Любит трудиться. — Трудолюбие Виктора вызывало уважение у окружающих. Пила, топор, рубанок, правда, с трудом, с помощью особых приспособлений, подчинялись его «рукам». Уже давно почти полностью он обслуживал себя сам, не нуждаясь в няньках.

Постройка своей новой избы на свободном плане напротив старой затянулась на два года. Но зато они жили теперь в добротном доме — просторном пятистенке, с разными хозяйственными пристройками. На дворе корова, теленок, несколько овец, куры. Жена работала бухгалтером в соседнем леспромхозе, мать, как и прежде, трудилась в колхозе и дома, помогая растить двух внучат — сына и дочь Виктора. Чего же можно большего желать? Кажется, он достиг всего, чего хотел. Жили в достатке, в мире и согласии, без лишних споров и ненужных ссор. Все уважали друг друга. Все трудились. Соседи завидовали, говорили Нине: