На задворках "России" - [61]

— Андрюша был в счетной комиссии, — пояснила убитая Роза Всеволодовна. — Говорит, этот конверт теперь нельзя вскрывать до специального решения общего собрания... Там бюллетени. Спасский не прошел, Сарра Израилевна не прошла и... вы.

— Лихо! — вырвалось у меня. — Как раз те, кто мешает обворовывать редакцию.

Спрашиваю Спасского: как хоть голосовали-то? А квалифицированным большин­ством, тремя четвертями, как положено по уставу... Да где ж такую норму вычитали?! Смотрит на меня ошалело, листает устав, зовет юриста: в самом деле, нет такой нор­мы, и надо было — простым большинством! Оба, Спасский и Кривулин, готовили это собрание загодя, а последний по долгу службы даже присутствовал на нем (не будучи акционером) и по ходу давал консультации ...

Что делать с таким народом? А результаты уже похоронены в сейфе, в опечатан­ном конверте!

Заходит Костырко:

— Сережа, я не хочу, чтобы ты считал меня подлецом, который говорит одно, а за спиной делает другое, — прочувствованно произносит, прижав руку к сердцу.

— Пустяки, — успокаиваю. — Тебе я верю. Но там ошибка с подсчетом голосов! Надо бы исправить?

Меняется в лице. А когда юрист подтверждает, что решение принято незаконно, цедит в его сторону пренебрежительно:

— Это уже выходит по принципу "Чего изволите?"!

На другой день Костырко уезжал в отпуск в Крым. Собрать акционеров для пере­счета голосов без него Залыгин не решился. Он был подавлен, чем-то напуган и на все аргументы отвечал: "Это будет неконституционно". Основательный Спасский полагал, что вначале нужно как-то выяснить расклад голосования: а вдруг мы и поло­вины не набрали? Тогда незачем и огород городить. Роза Всеволодовна считала тех, кто голосовал, по ее мнению, против: Хренова, Василевский, Костырко...

— Костырко? Но ведь он только что божился ...

Отмахнулась и продолжала считать: Чухонцев, Борщевская... Она не верила уже никому. Даже своей наперснице Швабриной.

— Они же заранее все спланировали! Кто и не хотел голосовать против вас — за­ставили...

(Ларин и Роднянская по каким-то причинам на собрании отсутствовали. Послед­няя после прилюдно заявляла, что принятое решение было ошибкой и она бы прого­лосовала "за".)

Раздумавшись ночью после выборов над этой обидной и, как выяснилось, показа­тельной акцией, я, едва дождавшись десяти утра (выходной!), позвонил Залыгину и мягко, но достаточно решительно сказал, что не хочу больше играть роль машинки для визирования финансовых документов. Бухгалтерия и раньше творила, что хоте­ла, а уж теперь, познав вкус победы, окончательно распояшется. Лучше я останусь тем, кем и пришел в "Новый мир" — его, Залыгина, литературным заместителем.

— Вы согласны?

— Во всяком случае, буду в этом направлении действовать, — ответил сдержанно.

Роза Всеволодовна мою позицию одобрила. Спасский по понятным причинам рас­строился: получалось, что теперь ставить подписи придется ему!

— А вы тоже откажитесь, ведь они и с вами по-хамски поступили, — советовала Роза Всеволодовна. — Пусть никто ничего не подписывает. Пару месяцев посидят без зарплаты, тогда, может, опомнятся...

Серьезно говорила или издевалась — не понять. Да она и сама, пожалуй, не чувствовала разницы: все эти дни — в крайнем возбуждении, близка к истерике. Однаж­ды призналась мне:

— Наверное, впервые за все годы работы я нe могу просчитать, чем все кончится. Эта беспомощность сводила ее с ума.

Залыгин, появляясь в редакции, уединялся со Спасским. Затем приглашал к себе Хренову, после — меня. Начиналось бесконечное и почти безрезультатное перетяги­вание каната.

Спасский:

— Тут вот Сергей Ананьевич говорит, что он теперь вроде бы не очень хочет зани­маться финансовыми делами . ..

Я:

— В нынешней ситуации я просто не имею на это морального права. Меня не при­няли в акционерное общество. Отказали в доверии. Как я могу управлять собствен­ностью людей, которые мне не доверяют?

Залыгин — Хреновой:

— Вы что думаете?

Хренова (сумрачно):

— Мне все равно, кто будет подписывать документы. Моя подпись вторая.

Залыгин — мне:

— Но вы до сих пор занимались, знаете вопрос.

Я:

— Сергей Павлович, я ваш литературный заместитель.

Залыгин:

— Мой литературный заместитель — Киреев.

Я:

— Киреев пришел на отдел прозы, занимается только им, и вы это хорошо знаете. А журналом в целом ведаю я.

Залыгин:

— Хорошо, если уж на то пошло, вы — первый мой заместитель и должны ведать всем!

Я:

— Пока что никто меня первым заместителем не назначал. Но дело не в этом. Я не могу заниматься делами, когда они изначально поставлены неправильно, а изменить что-либо мне не дают. Об этом я уже не раз говорил.

Залыгин (задиристо):

— Мало ли что вы говорили! Мы все вместе решаем, не один вы. Что неправильно?

Спасский (с интонацией ябедника):

— Сергей Ананьевич говорит, что ему вроде и наш договор аренды не нравится ...

Я:

— Месяца три назад мы здесь собрались по моей просьбе...

Спасский (слыша только себя):

— Вроде и договор наш не нравится... Я не против, давайте обсудим...

Хренова шикает на него в нетерпении. Ей уже интересно, что я еще выкину и чем все закончится.

Я:

— ...Собрались в более широком составе, с участием Киреева, и постановили ле­гализовать отношения с арендаторами. Бухгалтеру было дано задание сделав обсчет для новых условий. Почему вы этого не сделали? — напрямую к Хреновой.