На задворках "России" - [58]

Тут уж все сомнения, если у кого они и закрадывались, должны были сразу отпасть. Как-то телевидение приехало с утра снимать Залыгина — насколько помню, речь шла об экологии (это еще до инфаркта). Тут как тут Зелимханов; договорился быст­ренько с Розой Всеволодовной, что сядет в моем кабинете (меня как раз не было) и тоже что-нибудь скажет в камеру... Я, конечно, потом поворчал, выговорил Розе Все­володовне за такое самоуправство. Но самое интересное случилось, когда чуть не вся редакция собралась в буфете у экрана телевизора поглядеть на выступление сво­его шефа (передача шла в рабочее время). Действительно, вот кратко говорит Залы­гин, мелькает в титрах "академик". И вдруг — Зелимханов! Видом куда внушительней Залыгина! Вальяжно расселся за моим столом и вещает куда дольше! И тоже про эко­логию! А в титрах: "Ведущий сотрудник журнала "Новый мир", "академик". Оказывает­ся, и тут не придерешься: существовала в числе мириад самозванных "академий" та­кая, которой он был "действительным членом"...

Василевскому бы, с его будущим "действительным членством", этот урок усвоить, да куда там! Пожалуй, глядел и завидовал. Учился жить.

Зелимханов и в журнале печатался — приносил главному редактору какие-то фра­зочки-шуточки, и все тут. И хотя в "Новом мире" подобный жанр выглядел, мягко го­воря, экзотически, Залыгин не решался отказать. Сразу вызывал Василевского и по­ручал готовить рукопись непосредственно ему — меня, зная мою придирчивость и опасаясь неожиданностей, даже в известность не ставил. Так и шла в печать руко­пись, мной не подписанная, и в журнале появлялось примерно следующее:

"Зависть, подлость, бессовестность и невоздержанность — разные дороги к одной без­донной пропасти".

"Некомпетентный человек, заняв должность, более подвержен коррупции, нежели профессионал".

"Муж имеет на свою жену не исключительное, а преимущественное право".

Наконец, крик души:

"Не всякая эпоха благоприятствует авантюризму. Недавно можно было сколотить разве что альпинистскую группу. А теперь — и фонд. И секту".

Полагаю, в минувшие полтора десятилетия жизненные пути многих читателей пересекались с загадочными личностями, чем-то похожими на Зелимханова...

Итак, мы втроем на даче у Залыгина.

— На нас наехали, — такими словами (буквально), произнесенными чуть не шепо­том, встретил нас Сергей Павлович в гостиной на втором этаже.

И рассказал о том, что у него по ночам раздаются странные звонки: аноним с кав­казским акцентом (притворным?) требует "отдать процент". Первый звонок был дав­но, чуть не в феврале (все тот же злосчастный февраль!).

Настроение Сергея Павловича передалось всем. Не могу ручаться за Зелимхано­ва, но мы со Спасским сидели ошарашенные и подавленные.

— Легче всего заподозрить Коробейникова, — продолжал Сергей Павлович. — Но он мелкая сошка, заурядный стукач. За его спиной кто-то стоит. Кто хорошо знает наши финансовые дела. Кстати, теперь ясно, что нападение на вас... — Залыгин мно­гозначительно повернулся ко мне, не договорив.

Это стало для меня вторым чудовищным ударом. До сих пор я даже себе не смел в этом признаться, глушил любые подозрения. Как с такими мыслями можно работать, каждый день встречаться с людьми? И вот дождался, что об этом вслух заговорили другие.

Звонки начались примерно в то же время. Значит, и меня-то били, возможно, в назидание Залыгину, чтобы был посговорчивее? Не потому ли он был тогда так напу­ган и прятал от меня какие-то догадки?..

— Я вам давно говорил, что бухгалтерию и завхоза надо гнать, — сказал Зелимха­нов. — Уже два раза говорил.

Стали думать, что можно предпринять. Зелимханов предложил назначить тем, кто звонит, встречу. Пусть приедут со своим бухгалтером. "Настоящие бандиты, солн­цевские и другие, ходят с бухгалтерами". Пусть покажут свои расчеты и объяснят, какой, по их мнению, "процент" может дать им редакция. И опять:

— Когда меня зовут первые лица государства, я советую только один раз. Этого бывает достаточно.

Залыгин вслух размышляет: а может, откупиться от них, расстаться с частью де­нег? Сколько они запросят?..

Зелимханов: ни-ни!

— Коробейников на твое место метит! — подзадоривает Спасского.

— А что мне мое место? Я хоть сейчас готов отдать мое место!

— Ага, перетрусил! А ты не бойся.

Больше всего в этой истории мне стало жаль Залыгина. Они с женой, двое беспо­мощных больных стариков, живут на глухой даче, а тут — угрозы... Слишком уж кон­трастировала эта варварская, уличная, "бомжеская" ситуация с именем и положением старейшего писателя, с его небогатым, но уютным и тихим домиком. Да нельзя ли попросить, чтобы приставили круглосуточную охрану, хотя бы как к академику? Не сообщить ли о происходящем в милицию? По моим устаревшим представлениям, сто­ило Залыгину лишь позвонить, назвать себя...

От меня отмахнулись как от полоумного, первым — сам Залыгин.

Тогда я отважно предложил ему направлять всех, кто будет еще звонить, ко мне, сам при этом, честно говоря, содрогаясь: во-первых, уже битый, а во-вторых, ну ка­кой из меня переговорщик с бандитами!

— Спасибо! — серьезно поблагодарил проницательный Сергей Павлович.