На «заднем дворе» США. Сталинские разведчики в Латинской Америке - [7]

Коллонтай, выполняя дипломатические обязанности, помнила о проблемах, с которыми сталкивался Пестковский, и потому в коминтерновские дела в Мексике не вникала. Это была работа специальных эмиссаров ИККИ, пусть они ею и занимаются, не втягивая полпредство в авантюры. Она хорошо усвоила инструкции Сталина: «Вы – как представитель Советского Союза – не должны поддаваться ни на какие соблазны революционных авантюр. Ваша задача – укреплять наше влияние, помочь развитию торговых и культурных связей».

Взвешенный подход Коллонтай к контактам в мексиканском обществе, её продуманные публичные высказывания, отсутствие «идеологической» прямолинейности в её интервью (по сравнению с Пестковским) способствовали росту авторитета Коллонтай в Мексике и параллельно – широкого общественного интереса к Советской России. Это нравилось далеко не всем. Чтобы скомпрометировать Коллонтай и напомнить мексиканцам о её «сомнительном прошлом», некая «инициативная группа» взялась за перевод её романа «Свободная любовь: любовь пчёл трудовых», опубликованного в 1923 году. Показать полпреда из Советской России сторонницей сексуальной распущенности («теории стакана воды») и эмансипации «без берегов» – такой была поставленная «переводчиками» задача. Газеты охотно печатали выдумки о тяготении Коллонтай к роскоши, наличии в её гардеробе дорогих мехов и золотых украшений и бриллиантов, конфискованных чекистами у представителей царской знати. Коллонтай не сомневалась, что оплачивало эти «грязные кампании» американское посольство.

В довершение ко всему из Советской России бастующим мексиканским железнодорожникам поступило 25 тысяч песо от советских собратьев по профессии. Организовал эту помощь Пестковский, но расплачиваться «за вмешательство» пришлось Коллонтай. Отношение к ней правительственных кругов заметно ухудшилось. Участились нападки в прессе. Было несколько эпизодов, когда незнакомые люди пытались нагрубить ей, провоцировали скандал. Вполне возможно, что таким образом ей давали понять: вы в Мексике – нежелательная персона, пора убираться!

Климат высокогорья, на котором располагается Мехико, не самым лучшим образом сказывался на здоровье Коллонтай. «В нашем официальном доме нет отопления, – посетовала она в одном из писем, – а я мёрзну по вечерам». Головная боль, тахикардия, ощущение перманентного недомогания мешало работе. Акклиматизация проходила трудно. Периодические выезды в Куэрнаваку, курортно-дачный район в восьмидесяти километрах от Мехико, облегчения не приносили. Пересиливая себя, она проводила приёмы, встречалась с официальными лицами, наносила визиты.

На просьбу Коллонтай о прекращении командировки из-за ухудшения здоровья НКИД отреагировал быстро – согласием. В мае 1927 года Коллонтай оставила в дневнике такую запись: «Конец моей работы в Мексике. Надо бы радоваться, а я почти огорчена. Сейчас я уже втянулась в работу и привыкаю к климату и высоте. И работа становится интересней. Но перерешать нельзя».

За день до отъезда с Коллонтай произошёл курьёзный случай. На прощальном вечере сотрудники полпредства хором пели русские песни. Проходивший по улице полицейский патруль, услышав странные песнопения, принял их за религиозный обряд явно не католического богослужения, и поэтому, когда Коллонтай появилась в дверях, её арестовали за нарушение действовавшего тогда в Мексике запрета на проведение религиозных мероприятий. Разумеется, вскоре недоразумение было улажено[10].

Если «большевистские дипломаты» могли, по крайней мере, «заниматься пропагандой и исподволь готовить мексиканских коммунистов к захвату власти в стране», то мексиканским дипломатам в России заняться было нечем.

Первым посланником Мексики в Советской России стал Басилио Вадильо. Он вручил верительные грамоты председателю ЦИК СССР Михаилу Калинину 19 ноября 1924 года. Вадильо был участником мексиканской революции 1910–1917 годов, обладал необходимым опытом и наблюдательностью, чтобы оценить политические тенденции в Советской России с точки зрения интересов Мексики. Одну из своих депеш в Мехико Вадильо так и озаглавил: «О большевистской опасности». В числе опасных агентов Коминтерна Вадильо назвал Бертрама Вольфа, мексиканского представителя на V конгрессе Коминтерна в Москве: «Я уверен, что Вольф является секретным агентом русского правительства и [кадровым] пропагандистом Интернационала». Информация о враждебности Коминтерна поступала практически из всех посольств и консульств Мексики.

Другой мексиканский посол – Хесус Силва Эрцог – оставил мемуары о пребывании в Москве. В них нет ни слова о конкретных делах, о попытках сдвинуть с мёртвой точки двусторонние отношения. Посол в деталях описал экскурсию в Ленинград, посещение Эрмитажа, Петропавловской крепости, Летнего дворца с Янтарной комнатой. Чуть позже вместе с семьёй он совершил «ознакомительную» поездку по России: на поезде – до Нижнего Новгорода, потом на пароходе по Волге, с посещением Казани, Самары, Саратова и Сталинграда. Затем доехал по железной дороге до Новороссийска и морем – в Сочи. Несколько дней курортного отдыха и затем – возвращение в Москву. В советской столице он чувствовал себя неуютно: «С первых дней Москва произвела на меня не совсем благоприятное впечатление: ужасный холод, люди, одетые в поношенную одежду, трудности с транспортом. Но особенно тяготили бесконечные очереди москвичей на улицах холодным утром или вечером, чтобы купить фунт хлеба. Признаюсь, что в силу моей мелкобуржуазности я привык к другому образу жизни».