На высотах твоих - [33]

Основная схема, конечно, была ужасающе проста. Оставляя в стороне какую-либо случайность или ложное объявление тревоги, русские почти определенно нанесут удар первыми. И тогда траектория их ракет пройдет прямо над Канадой. Если объединенная система предупреждения и оповещения сработает эффективно, у американского командования будет в запасе несколько минут — вполне достаточно времени — для запуска их ракет ПРО ближнего действия. Первоначальная серия перехватов произойдет где-то к северу от Великих озер над южной частью Онтарио и Квебека. Американские ракеты ближнего действия не будут оснащены ядерными боеголовками, но советские ракеты понесут ядерные боеголовки с контактными взрывателями. Поэтому результатом каждого успешного перехвата станет ядерно-водородный взрыв, по сравнению с которым атомная бомбардировка Хиросимы покажется пшиком лежалой шутихи. И под каждым взрывом — а надеяться на то, что их будет всего два, слишком легкомысленно — окажется пять тысяч квадратных миль разрушений и радиоактивности.

Резко, короткими рублеными фразами он описал эту картину.

— Как видите, — закончил он, — возможности нашего выживания в качестве дееспособной нации далеко не блестящи.

И снова ответом ему было молчание. На этот раз его прервал Стюарт Коустон.

— Я знал все это. Думаю, мы все знали. Но правде в глаза никогда не смотришь… гонишь от себя эти мысли… отвлекаешься на другие вещи… скорее всего потому, что уж очень хочется отвлечься…

— Это наша общая вина, — заметил Хауден. — Все дело в том, сможем ли мы сейчас посмотреть правде в глаза?

— Как я понимаю, в том, что вы говорили, подразумевается невысказанное «если не», не правда ли? — Люсьен Перро испытующе вглядывался в лицо премьер-министра.

— Да, — подтвердил Хауден. — Есть такое «если не».

Он оглядел сидевших за столом, потом снова перевел взгляд на Перро. Голос его не дрогнул.

— Все, что я описал, неизбежно произойдет, если мы не предпочтем без промедления объединить нашу государственность и суверенитет с государственностью Соединенных Штатов.

Реакция последовала незамедлительно. Адриан Несбитсон с трудом поднялся из кресла.

— Никогда! Никогда! Никогда! — бессвязно выкрикивал он с налившимся кровью лицом.

Коустон потрясенно воскликнул:

— Страна выбросит нас вон!

— Премьер-министр, не может быть, чтобы вы серьезно… — начал было Дуглас Мартенинг, но так и не закончил фразу.

— Тихо! — грохнул здоровенным кулачищем по столу Люсьен Перро.

От неожиданности все остальные разом смолкли. Несбитсон тяжело опустился на свое место. Лицо Перро под смоляными кудрями было искажено злобной гримасой. «Ну вот, — подумалось Хаудену, — Перро я потерял, а вместе с ним и всякую надежду на национальное единство. Теперь Квебек — Французская Канада — будет стоять сам по себе. Так уже бывало. Квебек был тем еще камешком — зазубренным и несдвигаемым, — о который в прошлом спотыкалось не одно правительство».

Других он уговорить сегодня сможет, хотя бы большинство из них — в этом-то он был уверен. В конце концов англосаксонская логика и склад ума помогут им разобраться и понять все, как надо, и потом, если уж на то пошло, одна англоязычная Канада смогла бы обеспечить ему необходимую поддержку. Но раскол будет глубоким, с горечью и раздорами, и оставит незаживающие раны. Он ждал, что Люсьен Перро покинет зал в знак протеста. Вместо этого Перро заявил:

— Я бы хотел дослушать все остальное, — и мрачно добавил: — И, пожалуйста, без вороньего карканья.

Джеймс Хауден вновь поразился такой его реакции, но времени терять не стал.

— Существует одно предложение, которое в случае войны может в корне изменить наше положение. Это предложение потрясающе просто. Состоит оно в передислокации ракетных баз Соединенных Штатов — межконтинентальных ракет и ракет ближнего действия — на север Канады. Если оно будет осуществлено, большая часть радиоактивных осадков, о которых я упоминал, выпадет на необитаемые земли.

— А ветры! — возразил Коустон.

— Правильно, — согласился Хауден. — Если подует северный ветер, какого-то уровня осадков нам не избежать, но не забывайте, что ни одной стране не удастся выйти из ядерной войны целой и невредимой. Лучшее, на что мы можем надеяться, — это смягчение ее наиболее вредоносных последствий.

Адриан Несбитсон запротестовал:

— Но мы и так уже оказывали содействие…

Хауден оборвал дряхлеющего министра обороны:

— То, что мы делаем, — это полумеры, четвертьмеры, лавирование! Если завтра грянет война, вся наша хилая подготовка окажется бессмысленной. — Он возвысил голос. — Мы уязвимы и буквально беззащитны. Нас подавят и пройдут, как Бельгию во время прошлой войны в Европе. В лучшем случае нас захватят и поработят. В худшем — мы станем ареной ядерного сражения, нация будет уничтожена, а земля наша останется бесплодной на века. Однако этого можно избежать. Времени у нас мало. Но если мы будем действовать быстро, честно, а самое главное, реалистично, мы сможем выжить, обеспечить продолжение жизни и, быть может, даже обрести величие, о котором никто из нас не мечтал.

Премьер-министр перевел дыхание, взволнованный собственными словами. На мгновение у него захватило дух от сознания значимости своего лидерства и грозной картины предстоящих событий. «Может быть, — подумалось ему, — то же самое чувствовал Уинстон Черчилль, когда, преодолевая сопротивление других, вел их к судьбе и величию». Мимолетно он задумался над параллелью между Черчиллем и собой. Так ли уж она трудноразличима? Другие, полагал он, могут ее сейчас и не разглядеть, хотя впоследствии она наверняка бросится в глаза.