На всех похож - [6]

Мы с лейтенантом растерянно выскочили за ней в коридор. На лету я спешно искал, как улизнуть (выражаясь по-военному, совершить маневр), и уже затянул нечто путаное: «Тамара Александровна, у нас кто-то подрался, Савченко приезжал, и хоть я ни при чём, всё же лучше...»

Валера не понял моего замысла и бухнул: «Тамара! Это не Ермилов».

Она затормозила я медленно обернулась... С большими глазами она прошептала: «А кто же?»

Деваться было некуда. Я развёл руками: «Остап Бендер».

Валера устремился вниз по лестнице спасаться. Женщина ошарашенно качала головой: «Ну, мудрецы-ы!..» Я ещё задержался, спрашивая, где взять комсомольский значок не с булавкой, а на винте. Лейтенант снизу, одной рукой схватившись за фуражку, другой махал мне: пойдём, пойдём скорей!

Назавтра я пустился в обратный путь. Весь год я считал дни службы, это оказался ровно 300-й. Мрачный Юров, у которого был самый большой в роте размер шапки (точнее, размер головы, потому что шапки всем выдали маленькие, у повара она постоянно при снятии пробы сваливалась в котёл полевой кухни), – Юров однажды огрызнулся: «Надоели твои подсчёты! Я вот знаю, что после Нового года останется 105 дней, и ладно». – «106, – поправил я. – Год високосный». Он огорчился и смолк, а впоследствии даже встал на мою сторону в споре о втором начале термодинамики.

В ознаменование 300-го дня я под конец марш-броска выпил в забегаловке стакан «Горного дубняка». Солдат не миллионер, чтобы тратиться ещё и на конфетку, и после 18 километров, да без закуски, мой моральный дух поднялся очень высоко.

Ввалившись в домик роты, и объявил: «Товарищи! В наши ряды! Влился!» и так далее.

Потом я влез на второй ярус нар и, отдав билет, подробно рассказал Ермилову о своём походе. Должен же человек запомнить такое событие, в комсомол вступаешь раз в жизни.

ПерепуК

Знакомый писатель привёл меня, начинающего, в Центральный дом литераторов. Ехали долго, поэтому сразу направились в туалет. Попутно мой вожатый называл мне известных людей, каких видел вокруг. Прошёл навстречу один, слышу:

– Самойлов.

Я стал вспоминать, что за Самойлов. Пока думал, добрались до места. Стоим, занимаемся делом. Наконец я сообразил – поэт. Спрашиваю:

– Давид?

Писатель почему-то поспешно подносит палец к губам и глазами указывает мне назад. Оборачиваюсь – рядом Самойлов! Оказывается, он свернул следом за нами и пристроился у соседнего писсуара. Самый пик процесса у него, и вдруг незнакомый человек называет его по имени! Поэт с перепугу чуть не оторвал себе орган.

Проворонил

Мне была подарена деревянная кружка. Я не знал, что она декоративная – ставить в неё карандаши, – и стал использовать по обычному для посуды назначению.

И вот пью чай, а снизу кружка почему-то мокрая. Гляжу, там выступил беловатый кисель. И каждый раз: пью – внизу кисель. Проведу по дну пальцем, кину эту непонятную жидкость в помойное ведро…

Потом кружка рассохлась, треснуло дно. Выбросил.

Спустя несколько лет прочитал в газете: наши учёные совершили открытие. Если пропустить обычную воду через капиллярные трубки, то она станет сверхплотной.

Да у меня ведь то самое и было в руках! Вода просачивалась между слоями дерева. Не знал я, что этот беловатый кисель был неизвестен науке. Мог бы запатентовать открытие. Глядишь, диссертацию защитил бы по деревянной кружке.

Национальные герои

Автором первой книги, которую я редактировал в издательстве «Молодая гвардия», был Виктор Станиславович Виткович. Он когда-то жил в Средней Азии, где познакомился с Владимиром Соловьёвым, создателем любимейшей моей книги «Повесть о Ходже Насреддине», и с ним вместе написал сценарий фильма «Ходжа Насреддин в Бухаре». А его собственному перу принадлежат сценарии фильмов «Волшебная лампа Аладдина» и «Русалочка» (на премьеру которой он вручил мне билет в Дом кино). Он рассказал, как у казахов появился классик литературы Джамбул Джабаев.

Корреспондент «Правды» прислал в редакцию стихотворение с подписью: «Джамбул. Перевёл с казахского такой-то». Газета опубликовала. Московская власть обратила внимание: в республике свой поэт. Тогда ведь, в 20–30-е годы, старались создать на отсталых окраинах собственную интеллигенцию, чтобы доказать семимильные шаги страны при советской власти. Диссертации сочиняли за чебуреков, которые вчера ещё не имели письменности. А тут готовый поэт, которого печатает даже орган ЦК партии!

Потребовали представить его пред светлые очи для дальнейшего прославления. В республике начался аврал: найти Джамбула, записать творения! Кинулись к корреспонденту. Тот темнит: ездил по аулам, не помню, в каком слышал… Видно, вовсе не перевёл, а лень было что-то искать, и он, не выходя из комнаты, сочинил сам в соответствии с политикой партии, имя тоже придумал. Теперь не рад.

Но Москва требовала. Решили разыскать акынов по имени Джамбул. Акыном быть несложно, когда по-казахски книга, например, называется «книгасы», конференция – «конференциясы». Рифмуй не хочу. Джамбулов нашлось аж девять. Который из них? Устроили между ними той (поэтическое состязание). Кто победил, тот и вошёл в школьные учебники.

Однажды я увидел афишу фильма – «Мангельдон». Что такое? Пошёл смотреть. Оказался «Амангельды». Это казахский герой Амангельды Иманов. Опять же надо было показать, что революцию устроила не кучка аферистов, а весь народ её хотел. Требовались национальные герои. И отыскали, кто грабил богатых (само собой, не бедных же, у которых взять нечего). Конокрад, проще говоря. Его и произвели в революционеры. Где ещё в мире снимались фильмы и ставились памятники конокрадам?