На Востоке - [9]

Теперь предстояло как можно скорее разобрать полотно железной дороги, разрушить связь. Мы захватили с собой кое-какой шанцевый инструмент, но его оказалось мало. Что делать?

Я приказал поискать в казарме ломы, кирки, топоры, пилы.

И вдруг разведчики доложили о приближении поезда. В предрассветной дымке возникли огоньки сигнальных фонарей. Мимо нас промчался маньчжурский экспресс.

— Досадно, — воскликнул я, — не сумели его остановить…

— Не горюйте, командир, — успокоил политрук. — Мы сделали все, что в наших силах. А поезд этот не уйдет.

И действительно, он далеко не ушел, на подступах к Хайлару был задержан нашими кавалерийскими частями.

Упущенный поезд словно подхлестнул всех. Заскрежетали ломы, завизжали пилы, которые, к нашему счастью, мы нашли в казарме. Один за другим падали телеграфные столбы, полетели под откос рельсы, шпалы. За каких-нибудь полчаса путь был разобран, связь нарушена.

Медленно занимался рассвет. На горизонте стала вырисовываться гряда гор. Там находились китайские укрепления.

И вдруг горы словно ожили. Эхом прокатился по ним грохот выстрелов. Над нами засвистели пули.

Неужели обнаружили? — подумал я. — Надо закрепляться. Наверняка предпримут контратаку.

Рота стала окапываться, но противник так и не успел атаковать. Со стороны границы до нас донесся гул канонады. Началась артиллерийская подготовка. С минуты на минуту должны были ринуться на врага главные силы.

Теперь нам предстояло развернуть фронт обороны роты, чтобы встретить внезапным огнем отходящего врага. Атаки мы отбили. Рота прочно удерживала разъезд в своих руках.

Неожиданно в наших боевых порядках появилась легковая машина. Из нее вышел рослый мужчина в полушубке нараспашку. На гимнастерке сверкали ордена Красного Знамени. Поражало его удивительное хладнокровие. Посвистывали пули, рвались снаряды, а он словно не замечал опасности.

Это был комкор Степан Сергеевич Вострецов, возглавлявший Забайкальскую группу войск Особой Дальневосточной армии.

Я подбежал к нему, намереваясь доложить о наших действиях. Но он опередил меня вопросами:

— Кто вы? Что за подразделение?

— Командир шестой стрелковой роты сто шестого полка Федюнинский. Имею задачу… — И я подробно доложил, что мы сделали и делаем.

— Хорошо, — сказал Вострецов. — Правильно действуете. А теперь… Видите вон те сопки?

— Вижу.

— Возьмите их и держите крепко.

Через минуту машина умчалась дальше, туда, где решался успех боя.

Я быстро поставил задачу командирам взводов. Указал объекты атаки, направления дальнейшего наступления.

Взводы уже изготовились для атаки, когда у нас в тылу послышался шум двигателей и вскоре из-за сопки вынырнули два танка МС-1. Я жестом приказал им остановиться. Командиры танков доложили, что отстали от своего подразделения и не знают, что делать.

— Поддержите атаку роты, — распорядился я и указал задачи.

Заметил, что бойцы мои сразу повеселели. С танками идти на врага вернее.

И вот атака началась.

Противник открыл интенсивный огонь, однако красноармейцы действовали сноровисто, дерзко и решительно. С ходу ворвались в первую траншею у подножия сопки. Здесь оказалось несколько блиндажей. Перекрытия их состояли из рельсов и бетона. Как потом выяснилось, строились блиндажи под руководством немецких инструкторов. При расчетах была допущена ошибка: на подступах к укреплениям образовались большие, не поражаемые огнем пространства. Это и позволило нам атаковать почти без потерь. Выявился и второй серьезный просчет. Дымоходы от печей, расположенных в блиндажах, поднимались вертикально вверх. Это позволило бросать в блиндажи гранаты через трубы печей. Оставшиеся в живых китайские солдаты стали поспешно покидать блиндажи и сдаваться.

Обходя захваченные нами позиции, я не мог не отметить, сколь тщательно строили китайцы свои оборонительные сооружения. Они, видимо, считали оборону основным видом боевых действий, полагая, что если в начале наступления не добьются успеха, то постараются измотать силы наших войск в боях на укрепленных позициях, а уже затем нанесут решительный удар. В районах Маньчжурии и Чжалайнора китайцы возвели мощные фортификационные сооружения, подготовили оборону и в противотанковом отношении: отрыли широкие, до 4 метров, рвы, в промежутках между ними установили минные поля, камнеметные фугасы. Инженерные сооружения прикрывались ружейно-пулеметным огнем. Правда, маскировка их оставляла желать много лучшего, и этим, конечно, воспользовалось наше командование. Разведка быстро установила расположение и характер вражеских укреплений.

Общая глубина полосы оборонительных сооружений составляла от 2 до 5 километров. Сооружения располагались, как правило, в линию, круговая оборона отсутствовала. Надо сказать, что укрепления были достаточно мощными. Артиллерийские снаряды малого калибра вреда им никакого не причиняли.

Решающая роль в обороне отводилась ружейно-пулеметному огню и бомбометам. Артиллерийские орудия вели огонь, как правило, с закрытых позиций, беспорядочно. Маневр ни живой силой, ни огневыми средствами в ходе боя не проводился. Разведка велась плохо или совсем не велась. Взаимодействие между подразделениями отсутствовало, что позволяло громить их по очереди, расчленяя боевые порядки и совершая обходы и охваты.