На Востоке - [10]

В ходе боев противник не организовал ни одной контратаки, ни одного контрудара. Китайские солдаты оказывали сопротивление нашим воинам, не выходя из окопов и блиндажей.

В окопах белокитайцы устраивались основательно, по-видимому, рассчитывали сидеть в них долго. В добротных, утепленных блиндажах мы обнаружили запасы муки, чумизы, риса и других продуктов питания. Словом, подготовился враг основательно, но это не помогло ему удержаться на занимаемых позициях. Наше командование определило уязвимое место в обороне противника. Главный удар был нанесен в промежуток между маньчжурским и чжалайнорским укреплениями. Это позволило изолировать их и разгромить по частям.

Однако вернемся к событиям 17 ноября. После захвата сопок перед 6-й ротой была поставлена задача занять высоты около железной дороги и тем самым перерезать пути отхода противника от станции Маньчжурия. Командир батальона передал в мое распоряжение 12 пулеметов и часть личного состава пулеметной роты И. Г. Тазова.

— Что с вашим командиром? — поинтересовался я у прибывших ко мне пулеметчиков.

— Погиб, — ответили мне, и я услышал печальный рассказ о том, как это случилось.

Рота столкнулась с многократно превосходящими силами противника. Завязался жестокий бой. В разгар его у наших воинов кончились патроны, и тогда Тазов приказал срочно отвести замолчавшие пулеметы в безопасное место. Сам же остался лицом к лицу с врагом с небольшой группой красноармейцев. Бойцы, возглавляемые им, дали достойный отпор врагу. Не одну атаку отбили они. Тазов умело и уверенно руководил боем, враги видели, что в открытом бою советских воинов не одолеть. Тогда к Тазову подкрался белокитаец и бросил гранату. Так погиб красный командир И. Г. Тазов, до конца выполнив свой долг перед Родиной. Посмертно он был награжден орденом Красного Знамени.

Все 12 пулеметов роты Тазова и 6 пулеметов, имевшихся у нас ранее, я сосредоточил на главном направлении возможного прорыва маньчжурской группировки к Чжалайнору вдоль железной и шоссейной дорог. И, как показали события, поступил правильно.

Ночь на 18 ноября выдалась холодной. Дул резкий, пронизывающий ветер. Мороз пробирал до костей. Питались сухим пайком, горячую пищу доставить нам, находившимся в тылу врага, оказалось невозможно. Хлеб так замерз, что его пришлось рубить топором.

Чтобы хоть как-то обогреть личный состав, приказал развести на обратных скатах высоты костры. Однако противник тут же открыл по этому району артиллерийский огонь, и их пришлось потушить.

Во второй половине ночи из-за туч появилась луна. Стали вырисовываться контуры местности. Приглядевшись, я различил железную и идущую рядом с ней шоссейную дороги из Маньчжурии на Чжалайнор.

Вскоре донесся шум моторов и обрывки фраз. Вдоль полотна двигалась какая-то бесформенная масса людей. Я приказал командиру отделения Чирцову с группой бойцов уточнить, что это за колонна. Через несколько минут он доложил:

— Товарищ командир, китайцы стремятся вырваться из окружения.

— Приготовиться к бою, — приказал я.

Мы находились в 300–400 метрах от дороги и могли в упор расстреливать противника из всех 18 пулеметов.

Не подозревая об опасности, вражеские войска шли в направлении Чжалайнора. Когда они достигли высот и оказались перед нашими позициями, ночную тишину разорвали пулеметные очереди. Море свинца обрушилось сверху на головы врагов. Удар был неожиданным и сокрушительным. Среди белокитайцев началась паника. До нас донеслись крики и стоны. Часть подразделений, которые уже прошли высоты, побежали в сторону. Пришлось несколько пулеметов перебросить на это направление, чтобы преградить путь врагу. Я решил лично возглавить эту группу пулеметчиков, ибо положение складывалось там, прямо скажем, угрожающее. Обезумевшие массы солдат панически бежали на наши позиции.

Кинжальный огонь остановил толпу. Не давая врагу опомниться, мы ударили в штыки. Жаркой была схватка, безграничны доблесть и мужество наших воинов. Каждый сражался, как герой, и враг запросил пощады.

Пленных сразу обезоружили и собрали в одном месте, чтобы при первой возможности отправить в тыл. Раненым оказали помощь.

Те же подразделения противника, которые вырвались из-под нашего огня и, казалось, уже достигли станции Маньчжурия, попали под фланговый удар нашего Бурят-Монгольского кавалерийского дивизиона, которым командовал Л. А. Бусыгин. Конница врезалась в толпы бегущих китайских солдат. Вскоре и здесь все было кончено.

В середине дня, когда закончился бой, приехал С. С. Вострецов. Я доложил о выполнении задачи.

— Это твоя работа? — спросил он, показывая на поле боя, усеянное трупами врагов.

— Это работа красноармейцев, которыми я командую, — ответил ему.

Ответ ему понравился, и он попросил рассказать, как было.

Доложил все по порядку, стараясь ничего не упустить. В конце добавил, что мы подбили четыре автомашины с офицерами, которые после неудачного прорыва возвращались в город Маньчжурия. Среди взятых в плен оказался начальник полиции Маньчжурской провинции. У него воины отобрали портфель с важными документами. Я передал портфель командиру корпуса.