На виду у всех - [25]

В свободное время я копаюсь на пустыре в сгоревших советских автомобилях и нахожу сгоревшие винтовки. Перец уверял, что в гетто есть мастера, восстанавливающие эти винтовки, В гетто не хватает дров для приготовления пищи и люди стали на виду у охраны вносить обрезки дров и досок. Иногда появлялось немецкое начальство и тогда начиналось вытряхивание досок, сопровождаемое руганью и мордобоем. С этими дровами стало легче проносить оружие. Надо было лишь предварительно выведать обстановку у ворот гетто.

Однажды я увидел несколько евреев в сопровождении белорусского подростка. Я решил, что также смогу справиться с этим делом. Сначала взялся "сопровождать" Переца. Я шествовал по тротуару, а Перец - сбоку по проезжей части. Потом он давал мне задания провожать нужных товарищей. В обеденный перерыв я приходил к указанному рабочему месту евреев. Посвященные подходили ко мне, и я с ними направлялся в нужное место. К концу перерыва мы успевали вернуться не замеченными немецким начальством.

Я чувствовал, что становлюсь популярным. Несколько раз мне встречались конвоируемые немцами узники гетто, и я замечал, что в колонне шепчутся, поглядывая на меня. Вдобавок Янкель рассказал дома, зачем я навещаю его на работе. Это подогревало мое мальчишеское самолюбие, но становилось опасным. Перец завел меня в сарайчик недалеко от его дома:

- Вот здесь будешь ночевать, - сказал он, - сейчас тепло. На прежнее место жительства не возвращайся, и чтобы никто из твоих знакомых не знал, где ты ночуешь.

В этом сарае я познакомился с двумя его обитателями. Один - коренастый блондин - Нёма Иоселевич, а второго, долговязого, звали Левой. Это были доверенные друзья Переца. Лева был неплохим художником. Еще ранее я заметил, что от постоянного трения в кармане, на картоне паспорта стираются буквы. Паспорт этот фактически не нужен. Для выхода из гетто достаточно предъявить аусвайс, а на расстрел повезут и без паспорта. Лева удалил надпись "юде" и другие компрометирующие данные. У меня появился "арийский" паспорт, и я стал Владимиром Ивановичем.

Немцы создавали "армии освободителей", которые должны были добить большевистскую власть. Объявили об организации "Белорусской Краевой Армии" (БКА). Батальон "Беларусь" (командир Степанов) сформировали в лагере военнопленных Колдычево, недалеко от Барановичей. Появились и батальоны украинцев. Сколачивали "войско" и из советских нацменов. Однажды нам встретилась колонна военнослужащих монголоидной внешности: не то казахи, не то калмыки. В другой раз по городу строевым шагом с пением "Катюши" бодро прошла колонна из бывших военнопленных в советской поношенной, но чисто выстиранной форме. Это была "Русская освободительная армия" (РОА). В некоторых деревнях оккупанты уже создали "самаахову". Члены ее получили трофейные винтовки и должны были, не отрываясь от своих крестьянских хозяйств, охранять деревню и вылавливать беглецов из гетто.

Опять горе. Расстреляли слонимских евреев. При организации слонимского гетто осенью прошлого года туда переселили евреев из окрестных деревень. До сих пор на Гродненщине не было расстрелов. Западную часть области - Гродно, Скидель, Волковыск и Зельву включили в состав Восточной Пруссии. Мы считали, что в близком к новой границе Слониме евреев не будут убивать, чтобы об этом не узнали в Польше и Германии.

Казик рассказал, что слонимское гетто находилось между двумя рукавами реки Щара. Этот остров внутри города был застроен деревянными хибарками, где прежде ютилась еврейская беднота. Когда полицаи и немцы двинулись на грузовиках к мостам, с гетто начали стрелять. Гитлеровцы отступили и открыли ответный огонь. Гетто превратилось в море огня. Многие бросались в воду, и, по мнению Казика, некоторым удалось прорваться сквозь оцепленеие и уйти из города.

Через некоторое время расстреляли остатки евреев в мини-гетто Клецка, Несвижа и Ляховичах. Однако акции уже не проходили так гладко, как прежде. Немецких пособников встречали выстрелами и бутылками с горючей смесью. Евреи живьем горели в своих домах. Лишь отдельным группам удавалось уйти в леса.

Однако потери гитлеровцев мизерные. Мы ведь практически безоружны. В июне 1941 года Красная Армия бросила много винтовок, гранат и даже пушки. Белорусы и поляки прятали это добро: "В хозяйстве все пригодится". Только мы, евреи, этим не занимались: нам нельзя раздражать гитлеровцев. Напрасно мы послушались наших мудрецов, утверждавших, что нет альтернативы покорности и выполнению всех немецких приказов. Сейчас еще как бы пригодились те винтовки и гранаты, чтобы гитлеровцы и их пособники почувствовали, что геноцид евреев - невыгодное дело. А батальон "Беларусь" возвращался в свои казармы с песней: "...и кровь жидовская потечет рекой". И текла она дымящейся рекой, пока вся не иссякла.

Мы завидовали нашим соплеменникам на Западе, уверенные, что убивают лишь евреев оккупированной территории СССР. Но летом 42-го на станции остановился товарный состав, охраняемый немцами. В вагонах - евреи. Они кричат, просят дать им воды. Перец со свойственной ему решительностью обратился к офицеру с просьбой разрешить принести воды заключенным. Немец разрешил. Зачем ему возиться с умершими в пути узниками? Перец быстро раздобыл ведра и с помощью наших евреев разносил воду по вагонам. Оказывается, там евреи из Варшавы. Оттуда вывозят мужчин на восток, сказали - на строительные работы. Перец предупредил их, что немцы здесь расстреливают евреев, поэтому при первой же возможности следует бежать.