На виду у всех - [11]
Осенью 1938 года, по случаю окончания войсковых учений у восточной границы с предполагаемым противником (западная граница с Германией считалась потенциально мирной) в Барановичах провели большой парад возвращавшихся с маневров войск.
По центральной улице Шептицкого промчалось несколько танкеток, пролетела пара фанерных бипланов, но настоящий восторг вызвала кавалерия. В каждом эскадроне были лошади одной масти, они прямо вытанцовывали под музыку духового оркестра. Рослые всадники с флажками, на пиках эффектно дополняли красивое зрелище. Я совершенно убедился в том, что был прав, когда писал в своем сочинении при поступлении в гимназию, что польская кавалерия всех сильней (польские генералы накануне новой войны оказались такими же ретроградами).
А от дедушки Ехиела приходили грустные письма. Арабы ранили Иосифа, Якова англичане таскают по судам, а дома голодно. Мама плакала: зачем уехали из Лодзи? Жили бы спокойно в своем доме. Однако уже не было спокойно и в Европе. После Первой мировой войны казалось, что кровопролитие прекратилось надолго. За этим призвана была следить Лига Наций. США зареклись вмешиваться в европейские дела, решили соблюдать нейтралитет. При попустительстве Востока и Запада Германия, в нарушение Версальского мирного договора, начала усиленно вооружаться. Пришедший к власти Гитлер "объединил" Германию с Австрией, а затем обратился в сторону Чехословакии, где в приграничных Судетах жило немецкое меньшинство. Он, Гитлер, конечно, за мир, но не может быть мира, пока унижена Германия и чехи угнетают немецких братьев. В его поддержку выступили нацисты разных стран, пацифисты, "борцы за права человека". Разве можно допустить, говорили они, чтобы из-за этих противных чехов началась война?
У Гитлера появился пособник - премьер министр Польши Бек. Он потребовал от Чехословакии западный квартал небольшого города Тешин, расположенный за речкой Ольза. У дворца маршала Польши Рыдз-Смиглого толпа скандировала: "Вперед, на чехов! Вождь, веди нас!" Это новое польское приобретение было настолько мизерным, что на уроках географии в гимназии мы его не могли найти на карте. А польское правительство уже связывало свое будущее с осью Рим - Берлин. С большой помпой приняли зятя Муссолини, министра иностранных дел Италии - графа Чиано. Устроили ему охоту на редких зверей в Беловежской пуще. Еврейского парня собрались отдать под суд за неуважительное высказывание в адрес Гитлера - "главы дружественного государства". Англия и Франция еще могли запросто утихомирить не набравшего силу Гитлера. В еврейских газетах писали, что лучше оснащенная танками чехословацкая армия способна дать достойный отпор агрессору. Однако "миротворцы" Чемберлен и Даладье выкрутили руки чехам, заставив отдать Судеты Германии. Чемберлен с триумфом возвратился из Мюнхена: он привез "мир на тысячу лет". В общем мажорном хоре средств массовой информации диссонансом звучали голоса евреев. Страницы еврейских газет пестрели карикатурами на Чемберлена с неизменным зонтиком, увлекшимся некашерным варевом для большой войны. Добрыми намерениями Европа устилала себе дорогу в ад. Не успели высохнуть чернила на Мюнхенском договоре, как немцы его нарушили, оккупировав всю Чехословакию, забрав себе богатые трофеи для оснащения немецкой армии. Вскоре Германия отобрала у Литвы Клайпеду (Мемель), укрепив свой северо-восточный фланг. Немцы уже боготворили Гитлера. Это надо же: в считанные месяцы, без единого выстрела, так расширить границы фатерлянда! "Тысячелетний мир" в Европе просуществовал до обидного недолго. Гитлер потребовал предоставить Германии автостраду, которая соединит Восточную Пруссию с метрополией. Этот "безопасный проезд" должен был пройти через Данцигский коридор, отрезав Польше выход к морю. Поляки заартачились. Гитлер рвал и метал. Как смеют ему, столько сделавшему для установления справедливого порядка в Европе, отказать в такой мелочи, направленной на установление всеобщего мира! Газеты опубликовали польско-немецкий договор о добрососедстве, перечеркнутый накрест рукой самого Гитлера. Вчера была дружба, а сегодня - вражда. Поляки решили в срочном порядке укрепить вооруженные силы. Кавалерия - хорошо, но нужны танки. Ученики собирали использованные лезвия безопасных бритв. Говорили, что это отличная сталь. Только неясно было, сколько можно построить танков даже из сотни килограммов лезвий?
На польско-немецкой границе, протянувшейся уже на многие сотни километров (сами помогли Гитлеру окружить Польшу с трех сторон), в срочном порядке стали строить укрепления. Модно было строить укрепленные "линии". Французы построили на границе с Германией "линию Мажино". Немцы в ответ "линию Зигфрида". Поляки построили у советской границы "линию маршала Рыдз-Смиглого". Советы тоже что-то строили вдоль границы, но так быстро расстреливали своих маршалов, что в Европе не знали, чьим именем назвать советские укрепления. Польские укрепления проходили недалеко от нашего города. Это была цепь железобетонных монстров, вкопанных в землю и замаскированных дерном, рассчитанных на круговую оборону. Говорили, что соединены они подземными переходами и электрифицированы. Строили укрепления "юнаки" из западных районов Польши, преимущественно немецкие молодчики. В свободное время они забавлялись избиением проезжавших мимо евреев.
История дантиста Бориса Элькина, вступившего по неосторожности на путь скитаний. Побег в эмиграцию в надежде оборачивается длинной чередой встреч с бывшими друзьями вдоволь насытившихся хлебом чужой земли. Ностальгия настигает его в Америке и больше уже никогда не расстается с ним. Извечная тоска по родине как еще одно из испытаний, которые предстоит вынести герою. Подобно ветхозаветному Иову, он не только жаждет быть услышанным Богом, но и предъявляет ему счет на страдания пережитые им самим и теми, кто ему близок.
«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.