На виду у всех - [12]

Поляки были уверены в себе. На заборах появились плакаты: польский солдат ломает меч с надписью Грюнвальд" , а снизу подпись: "Мы и не такие мечи ломали". Наконец, Англия и Франция приняли позу обиженных в своих лучших намерениях и гарантировали неприкосновенность польских границ.

Из разговоров знающих евреев явствовало, что войны не будет: Гитлер поиграет мускулами и утихомирится. На защиту поляков встанет и СССР, который в последние годы вел в Испании необъявленную войну против немцев и итальянцев. Если же Гитлер развяжет войну, то будет разгромлен в две недели, и это будет его заслуженным концом.

Тучи между тем продолжали сгущаться. В конце лета поляки объявили мобилизацию, и много евреев ушло в армию. Я уже собирался к первому сентября в гимназию, когда объявили, что занятия в школах откладываются. Случилось невероятное, газеты сообщили, что СССР, заключил какой-то договор с Германией. Даже в самом кошмарном сне правительствам сформированной антигитлеровской коалиции не могло присниться, что злейшие враги - Гитлер и Сталин - договорятся. А договор означал одно: Сталин дал Гитлеру зеленый свет для начала войны. Без этого сговора Германия не осмелилась бы начать войну, которая имела все предпосылки перерасти в новую мировую.

На рассвете 1 сентября 1939 года немецкие войска перешли польскую границу. В первый день польское радио сообщило, что польская кавалерия ворвалась в Восточную Пруссию и громит "швабов". Но, видимо, атака шашками на танки оказалась неудачной, и в последующие дни радио передавало марши и песню, как девушка встречает "офицера, который на белом коне едет". Наконец, на пятый день войны, во время которой немцы наступали на Польшу с трех сторон и немецкие самолеты нещадно бомбили войска и города, передали, что Англия и Франция объявили войну Германии. Однако западные союзники медлили. Вражеская авиация уже действовала у восточных границ Польши. Бомбили Барановичи. Появились еврейские беженцы. Сначала из Варшавы и Белостока, а потом даже из Бреста. Говорили, что немцы переправились через Буг и уже в Бресте. Это недалеко от нас. Беженцы заняли общественные здания и классы в нашем доме. Молодежь нашего города собралась идти к советской границе. Говорят, русские пропустят к себе, не дадут погибать евреям под немецкой оккупацией. Михаил уже сложил все необходимое в рюкзак.

Ночами через город двигались на юг польские войска и беженцы. Шли в сторону Пинского укрепрайона. Вот-вот пойдут дожди, и пинские болота станут непроходимы для немецкой техники, а густые леса укроют польскую кавалерию от немецкой авиации. Тогда сконцентрированный польский кулак ударит по немцам, вынужденным перебросить войска на западный фронт. Поляки не собирались складывать оружие. Продолжала сражаться окруженная Варшава и даже маленькая крепость Вестерплятте в Данциге.

Утром 17 сентября наступила тишина, прекратилось движение польских войск, не появилась и немецкая авиация. Лишь на большой высоте с востока на запад пролетела эскадра каких-то самолетов. После обеда начали шепотом говорить, что "Советы идут". Назавтра рано утром на пожарной вышке уже развевался большой красный флаг. Еврейские парни в мундирах пожарников с красными повязками на рукавах, вооруженные карабинами, патрулировали улицы города. Говорили, что создан ревком во главе с доктором Рафесом (как без еврея?). Доктор раньше не участвовал в общественной жизни евреев, а, выходит, был скрытым коммунистом. Перед обедом польские полицейские уехали на велосипедах, никто их не задерживал. Для встречи Красной Армии соорудили арку, украшенную цветами и красными флагами. Казалось, город похорошел. Только сейчас заметили, что стоит солнечная, на редкость теплая погода. Какая радость! Вместо немецкой - идет нам на выручку ставшая родной армия Советов.

Настроение немного испортил инцидент, свидетелем которого я оказался. Из окрестных деревень в город потянулась белорусская молодежь. Все на велосипедах (в то время средство передвижения не бедных), в праздничных черных костюмах с красными бантами в петлицах. Они запрудили нашу улицу, направляясь к полицейскому участку. Заинтригованный, вместе с другими мальчишками я пробрался огородами поближе к "комендатуре". Полицейский участок оцепили пожарники. Перед толпой с брандспойтом стоял низенький рыжебородый еврей - Мендл. Он занимал единственную штатную должность в пожарной команде - должность сторожа. Был он грозой мальчишек, норовивших забраться на вышку, чтобы полюбоваться окрестностями. Участник Первой мировой войны, он ругался на смеси русских и еврейских слов. По-польски знал лишь команды, употребляемые в пожарном деле. И вот Мендл кричит по-русски:

- Товарищи! Разойдитесь. Ревком запретил допуск в полицию, оружия посторонним не дадим.

Но толпа напирала, она требовала оружия для расправы с помещиками и польскими осадниками. Кто-то выстрелил. Мендл закомандовал:

- "Вода напжуд!" - и тугая струя ударила по первым рядам. Толпа рассеялась, опрокидывая велосипеды и ломая заборы.

На следующий день к рбеду послышался гул моторов. Казалось, все жители города и ближайших деревень сбежались, чтобы приветствовать красноармейцев. Они тесно заполнили улицу и прилегающие переулки. Появилась колонна танков и остановилась, окруженная плотным кольцом встречающих. Те, кто половчее, вскакивали на танки, обнимая и целуя танкистов. Я взобрался на высокое крыльцо соседнего дома. Оттуда было хорошо видно это захватывающее зрелище. Когда первый порыв миновал, я заметил рядом высокую худую старуху, по ее морщинистому лицу текли слезы. Она, вся в черном, единственная среди ликующей толпы оплакивала гибель Польши. Мне стало стыдно, ведь я до этого тоже считал Польшу своей родиной.