На вершинах знания - [39]
Аврора была одета в странный костюм, простое с прямыми складками длинное платье из грубого шелка с длинными и широкими рукавами, позволявшими видеть обнаженные руки матовой белизны. Голову ее украшало подобие тиары, египетская повязка из той же материи, богато расшитая голубыми камнями.
Губы княгини шевелились, лицо слегка подергивалось.
— Неужели я влюблена? — шептала она. — Моя любовь — зерно, из которого вырастает цветок смерти… Что для меня те, кого я встречаю на своем пути? Виновата ли машина, давящая несчастных, неосторожно попадающих под ее колеса? Тем хуже для него: он подчинится мне, как другие, умрет, потому что смерть необходима для жизни. Но я? Влюблена? Какой вздор!
Она встала с тахты.
— В конце концов, это моя дорога, и я не властна в своей судьбе. Что делать: так нужно и так будет!
В ней, казалось, происходила какая-то борьба. Затем решение было принято и белая рука нервно нажала маленькую пуговку звонка. В дверях показалась пожилая женщина, почти старуха, отвратительного и отталкивающего вида.
— Ты меня звала, княгиня?
— Да. Опусти занавески, запри двери, разожги жаровню и приготовь куренья… все, что нужно.
Старуха опустила занавеси, вышла и через минуту возвратилась, с трудом неся большую металлическую жаровню, наполненную углями. Она поставила жаровню на ковер перед занавесью, крепко замкнула двери и дернула за шнурок. Занавесь отдернулась, обнаружив за собой большое гладкое зеркало из черного шлифованного стекла.
Аврора безучастно и лениво следила за всеми этими приготовлениями, однако, не упуская ни одной подробности.
— Где обрывок белой ленты, который я привезла от Репиных… вечером, помнишь?
— На столике, около алтаря, — ответила старуха.
— Хорошо. А стебель розы в крови?
— Лежит на алтаре.
— Хорошо. Начнем. Подай убор… Скорей. Поторопись, я чувствую силу.
— Опять? Так скоро? Ведь сегодняшней ночью…
— Молчи, старая! Не твое дело.
Старуха поднесла Авроре большой футляр, из которого княгиня вынула браслеты, ожерелье и золотое кольцо, усыпанные голубыми камнями. Она надела на себя эти драгоценности, бормоча:
— Бирюза и бериллы… Это то, что нужно для привлечения мужчины к женщине.
Затем она прибавила, возвысив голос:
— Курение! Скорей! Что ты копаешься? Скорей.
Старуха подала Авроре черную агатовую чашу, наполненную сероватым порошком. Аврора взяла щепотку и бросила в жаровню. Одуряющий дым поднялся перед черным зеркалом, где красноватыми бликами отражались огни жаровни и камина…
Старуха, коленопреклоненная, с низко опущенной головой, бормотала нечто вроде псалмов в ответ на возгласы Авроры. Аврора, сбросив с себя платье и оставшись совершенно нагой, блистая белизной своего тела и драгоценными камнями головного убора, браслетов и кольца, стояла перед мраморным алтарем, беспрестанно бросая в жаровню новые щепотки куренья.
Ее движения были торжественны и, священнодействуя перед черным зеркалом, она громким голосом говорила заклинания под аккомпанемент псалмов старухи.
— Шеваиот! Шеваиот! Шеваиот! — возглашала Аврора.
— Породи зло! Породи зло! Породи зло! — пела старуха.
— Именем Шелома, великим именем Семхамфораса, Шеваиот!
— Вдохни в нас твою силу. Породи зло! Породи зло!
— Велиал, князь слез, приди ко мне.
— Будь опорой моей слабости. Породи зло! Породи зло!
— Сахабиил, князь горя, помоги мне.
— Одень нас твоею силой. Породи зло! Породи зло!
— Адрамелех, царь тьмы, умножь меня.
— Будь нашей силой. Породи зло! Породи зло!
— Самхабиил, источник ужаса, покрой меня кровом твоих крыльев.
— Снизойди к нам. Породи зло! Породи зло!
— Во имя падучей звезды, во имя Шеваиота…
— Господь! Господь! Господь!
— Приди ко мне, Лилита, приведи Ноемаху левой рукой.
— Сотвори слезы несчастья, разожги ненависть!
— Во имя служителей зла, во имя темной нездешней силы, проснись, Молох, и уничтожь создания чистоты.
— Мы принесем тебе в жертву кровь чистых детей!
— Шеваиот! Шеваиот! Шеваиот!
Заклинания зла прекратились. Едкий и пряный аромат отравлял воздух. Дым становился все гуще и гуще и, освещенный красными отблесками жаровни, отражался в черном зеркале колеблющимися фантастическими фигурами.
Аврора преклонила колени, взяв в руки тяжелую пергаментную книгу в кожаном переплете с вытисненными замысловатыми знаками. Она с лихорадочной поспешностью перелистала несколько страниц, на которых были начертаны то обратные пентаграммы, то разные сочетания цифр, то длинные колонны имен, перемешанных с заклинаниями и призываниями духов, то отдельные буквы во всю величину листа. Наконец она нашла то, что искала и, наклонившись до земли, начала читать речитативом, то возвышая, то понижая голос и ритмически покачиваясь всем туловищем в такт изменениям своего голоса:
— И тех, кого избрал ты, превеликий и таинственный Шеваиот, тем ниспошли ты свою могущественную силу! И дай им крепость, и мощь, и знание, утверди сердце их к деланию зла во славу твою. Пошли им крылья полуночного ветра и быстроту твоих молний, чтобы скоры были руки их к крови, и к смерти, и к уничтожению благих. Да сопутствует им преступление, и порок и ложь да сгладят пути их и выровняют горы! Да облекутся они в гнев и ярость и сокрушат в веселии сердца всех слуг добра, ничтожных пред тобою! И в море крови, горя и слез явится нам дивное и священное лицо твое, Шеваиот, в пламенном огне, курении дыма и воплях истязуемых услышат верные твой сладостный голос и вечным светом загорится в мрачной короне твоей лучезарный дивно-сияющий Шин.
