На торный путь - [44]
Было ясно: турки идут с намерением добить флотилию… У Бредаля была надежда лишь на береговые батареи, которые только-только успели обустроить, да на мелководье, куда, чтобы не сесть на мель, неприятельские корабли заходить не будут. Вражеская эскадра приближалась, но Бредаль, не давая команды открыть огонь, ждал. По своему обыкновению, турки начали палить первыми. Их тридцатипятифунтовые орудия были мощней трёхфунтовых пушек эскадры, но дистанция была велика, и попадавшие в брустверы ядра вреда не причиняли.
Однако имевший меньшую осадку турецкий фрегат подошёл достаточно близко, и обе батареи встретили его слитным залпом. Стоявшие на позициях пушки могли стрелять брандскугелями[44], и это сразу дало результат. На фрегате вспыхнул пожар, но турки быстро погасили огонь и сразу отошли на приличное расстояние, а вот следовавшему за ним кочебасу досталось здорово. Дубель-шлюпки, стреляя книпелями[45], изорвали ему паруса, и турку с превратившейся в болтающиеся концы оснасткой, чтобы не быть потопленным, пришлось уходить на вёслах.
В целом же от обоюдного обстрела особо ощутимого урона ни та ни другая сторона не понесла, если не считать порванных снастей, проломленных фальшбортов и расколотых пришивных досок. Больше всего Бредаль хотел, чтоб хоть один турецкий корабль встал на шпринг[46] для обстрела береговых батарей и тогда можно было бы, бросив в бой все свои силы, взять его на абордаж, но, похоже, турки решили не рисковать. Больше того, после четырёх часов непрерывной пальбы они легли на обратный курс и ушли.
Проводив взглядом уходившую за горизонт вражескую эскадру, Бредаль тотчас распорядился снова приводить флотилию хоть в какой-то порядок, а сам в удручённом состоянии духа стал подводить итог. Конечно, ни о какой победе речи быть не могло. Вдобавок ясно, что с уцелевшими судами любые военные действия невозможны, а о десантных операциях вообще надо забыть. Оставалось ждать, что ещё предпримут турки, но вскоре было получено известие, что их эскадра через пролив ушла в Кафу, и теперь Бредаль мог поддерживать связь с Азовом…
После взятия Минихом Очакова город представлял собой лишь груду камней без единого целого строения, и оставленному там гарнизону пришлось обустраиваться заново. Вдобавок эта работа сильно осложнялась тем, что во всей округе не было ничего годного для строительства. Все материалы, а главное, провиант приходилось усилиями речной флотилии доставлять из России, чему весьма сильно препятствовали Днепровские пороги и частые бури. Однако, несмотря на все мыслимые и немыслимые затруднения, гарнизон без устали трудился, готовясь к зиме.
В то же время, опасаясь внезапного появления неприятеля, солдаты возводили укрепления, представлявшие собой сплошную оборонительную линию, окружавшую город, начиная от лимана до берега моря. Надо заметить, что ко всем этим трудностям прибавлялись свирепствовавшие из-за гнилостных испарений болезни и, конечно, общее изнурение от непрерывно идущих работ, чему особо способствовала недостаточная да к тому же дурная пища. Вследствие таких неблагоприятных обстоятельств солдат в гарнизоне Очакова насчитывалось всего каких-то пять тысяч.
Комендант крепости генерал Штофельн, опасаясь нападения турок, как мог спешил с возведением редутов. Но он ошибся: первыми стали появляться татары, крутившиеся по степи, которые пока нападать не спешили, довольствуясь тем, что похищали находившийся в поле скот. Впрочем, турки тоже не заставили себя долго ждать. Их корабли подошли с моря и стали в виду берега на расстоянии пушечного выстрела. Простояв там непродолжительное время, они внезапно снялись с якорей и ушли, видимо из опасения налетевшей вскорости бури.
Однако ждать, что неприятель оставит крепость в покое, не приходилось. И точно, в скором времени, ночью, со стороны Дикого поля подошёл турецкий конный отряд, и спаги[47], спешившись, стали подбираться к устроенному вблизи лимана редуту, явно намереваясь застать его защитников врасплох. Против ожидания, караульные оказались бдительны, и турки, поняв, что их затея не удалась, провожаемые огнём, спешно отошли. Посланные на разведку казаки прознали, что турки стоят в двадцати верстах, и тогда генерал Штофельн собрал военный совет, где было решено стоять до крайности.
Буквально через день у Очакова появился неприятельский авангард, тут же окруживший крепость постами с суши, а ещё через сутки вся пятидесятитысячная турецкая армия подступила к городу и сразу принялась разбивать палаточный лагерь не дальше чем на полуторапушечный выстрел. Едва обосновавшись, командовавший турецким войском Али-паша приказал проверить крепость русских позиций, бросив на главный редут довольно сильный отряд. Находившиеся у гласиса казаки не дали себя окружить, и первая схватка с неприятелем окончилась ничем.
Тем временем, пока передовой турецкий отряд пробовал штурмовать редут, вся остальная неприятельская армия начала интенсивные осадные работы. Турки рыли траншеи, насыпали брустверы и, обустроив позиции, устанавливали орудия. В ту же ночь новоустроенные вражеские батареи принялись кидать бомбы, правда, особого вреда давно разрушенному городу этот обстрел принести не мог. Но несколько полков, открыто стоявших в ожидании прямого столкновения с неприятелем, вполне могли оказаться под огнём, и, чтобы не нести напрасных потерь, генерал Штофельн предусмотрительно отвёл их за крепостную стену.
