На суше и на море, 1988 - [3]

Более получаса любовались мы таежным привольем, пока летели вверх по Негус-Яху, и все неприметнее становилась ниточка его русла, наконец совсем растворилась в поредевшей тайге. Надвинулись широкие пространства болот с озерами-чашами, и вместо соболиных следов стали видны оленьи тропы, места кормежек. Северные олени когда-то были почти полностью выбиты, но позднее, когда ханты забросили таежное оленеводство, «дикари» появились вновь, причем смешались с домашними.

— Эх, было бы время, поохотились бы сейчас, — сказал пилот, озирая открытую местность. — Конечно, не то, что с вертолета, но тоже можно размяться. Смотрите, волк! — внезапно крикнул летчик оживленно, показывая на какую-то темную точку. Зверь прыжками продвигался вперед, но вскоре остановился, присев на задние лапы и злобно ощерившись.

Это был не волк, а росомаха, которую так не любят охотники за то, что портит приманку, ворует в капканах добычу, мешает промысловикам. Вредный, неприятный зверь, добыть которого очень трудно. Наверное и здесь она выслеживала какую-то поживу. Невдалеке, на большом озере, мы увидели результат охоты волков за оленями: остатки двух зверей лежали на льду, с их объеденных костей поднялось несколько воронов.

Не менее сорока минут летели мы вдоль нескончаемых болот и таежной реки Кол-Кочен-Ягун, впадающей в Малый Юган. Наш опытный летчик точно вывел машину на один из охотничьих участков, где жили местные ханты. Я не видел ни юрт, ни зимовий, даже не успел понять, что поблизости есть жилье, когда самолет после крутого разворота зашел на посадку. Аэродромом служило, как обычно в этих местах, крупное озеро, окаймленное реденьким сосняком. Лыжи «Аннушки» коснулись плотной поверхности снега, слегка подпрыгивая, она пробежала немного, издала какой-то особенный свист и остановилась. Славная это машина, последняя, наверное, из столь удобного для нашего брата таежника семейства малой авиации, неужели и она уйдет в прошлое вслед за По-2 и Як-12? А как хороши были самые первые Ми-1, юркие, как бабочки… Без этих легких, маневренных и недорогих машин не провести обследования. или учеты животных, не забросить в тайгу одного-двух человек с рюкзаками, ведь не станешь ради этого брать могучий Ми-8 с оплатой чуть не в тысячу рублей за каждый час…

В наступившей тишине после длительного полета странным воспринимался окружающий зимний мир, озаренный яркими лучами разыгравшегося мартовского солнца. Как блестели первозданной белизны снега, как горели медные стволы прибрежных сосен! Неужели где-то существует угроза этому свету, этой чистоте? Глобальное загрязнение, залповые сбросы, «кислые» дожди… Верить не хочется!

Внезапно меж ближних к озеру сосенок возникла маленькая фигурка, которая устремилась или, скорее, порхнула птицей к нашему самолету. Я не сразу понял, что это лыжник, одетый во что-то белое (типа маскировочного халата или костюма), у меня даже мелькнула мысль о неком неземном существе, парящем в воздухе на манер небесного ангела. В самом деле, лыжник не бежал, как обычно, нет, он именно порхал, словно белая бабочка, свободно махая перед собою руками и вздымая клубы снежной пыли из-под лыж. Когда он пролетел-пробежал промежуток между берегом и самолетом и откинул с головы капюшон, я увидел его медного цвета лицо с черными редкими усиками и глубоко сидящими узкими темными глазами. Волосы молодого ханта тоже были совсем черными.

Шагнувший ему навстречу пилот протянул руку, после чего хант сразу же извлек из-за пазухи объемистый сверток, передав его летчику. Напарник нашего «летуна» между тем выволакивал из кабины фанерный ящик, где что-то постукивало и позвякивало. По их согласованным действиям чувствовалось, что эта встреча не случайна. Летчик и хант обменялись еще несколькими фразами, после чего охотник так же стремительно бросился назад к берегу, а самолет зафырчал, развернулся, все зимние видения исчезли, осталось одно гудение мотора и мелькание деревьев внизу.

Более шести часов подряд провели мы в полете, сверяя по карте маршрут и обсуждая будущие границы. Первоначально намеченная территория заповедника была значительно больше той, которую он занимает сегодня. Б. А. Кузнецов предлагал для заповедания бассейны не только обоих Юганов, но и Кульегана, расположенного выше по течению Оби. Однако мы старались не терять чувства реальности, учесть интересы охотников, геологов, лесохозяйствен-ников. Откровенно говоря, у меня тогда возникли большие сомнения в возможности заповедания столь большого участка при неизбежности перспективного освоения. Этими опасениями мы с З. У. Танкачеевым искренне поделились в Сургутском райисполкоме. Нас порадовало, что люди, озабоченные важными производственными проблемами, сочли возможным всячески поддержать идею создания заповедника в Приобье.

Экспедиция 1976 года не ставила целью оформление всей документации о заповеднике. Летом работники проектной партии провели обследования, спустились на лодках по Негус-Яху, дали описание местной флоры и фауны, определили контуры будущего заповедника. И все-таки полной уверенности в том, что его следует создавать, у нас не было. Более всего смущала мысль об охотниках, коренных жителях этих мест, привыкших к таежному природопользованию. Правильно ли будет запретить им охоту, а ведь иначе нельзя поступить в заповеднике… Ни соболь, ни медведь, ни лось или северный олень не являются сейчас здесь редкими видами, им вовсе не грозит истребление, они могут оставаться в тайге и при продолжении промысла. Не шуточное дело, если около 50 человек, которые ведут промысел меж двух Юганов, останутся без привычных охотугодий. Из «краснокнижных» видов здесь обитают только два — скопа да орлан-белохвост, не представляющие, честно говоря, особой редкости для всей таежной Сибири. И главное — зачем, собственно, государству тратить немалые средства на создание заповедника, если таежная природа может быть сохранена иным, более рациональным путем? Для этого нужно только одно: отвести от Югана угрозу сплошных лесоразработок, не дать вырубить урманы, сохранить живую тайгу для охотников.