Однажды утром путешественники увидели с вершины холма строй эвкалиптов. Зрелище живой жизни наполнило их такой радостью, что они бросились бежать, несмотря на усталость. «Перед нами была дивная заводь, усеянная дичью, — писал Стерт. — Несколько дальше лежал еще один водоем, принадлежавший тому же крику, шире и красивее, чем первый». Нанеся пересыхающую реку на карту, Стерт дал ей имя Куперс-Крик — в честь своего друга, верховного судьи колонии Южная Австралия, стараниями которого удалось снарядить эту экспедицию.
На берегу Стерт обнаружил становище аборигенов.
За полвека, прошедшие с начала европейской колонизации, судьба чернокожих жителей континента фактически была уже решена. Их племена, вытесненные из районов, пригодных для земледелия, скотоводства или оседлого существования, бродили теперь по «Зловещему пятну». Им приходилось пересекать огромные расстояния в поисках пищи и воды. Доскональное знание пустыни позволило им выжить, но голод и болезни безжалостно делали свое дело.
Белые поселенцы в подавляющем большинстве относились к аборигенам неприязненно. Ходили слухи один страшнее другого об их кровожадности и жестокости. Барьер ненависти разъединил две общины, и, чем дальше, тем он становился непреодолимее.
Стерт, однако, не доверял россказням. Положив наземь ружье, он пошел к чернокожим охотникам с дружески протянутой рукой. «Этим людям в такой же мере, как и нам, свойственны все человеческие чувства», — записал он. Мысль по тогдашним временам отнюдь не столь очевидная, как сегодня.
Аборигены указали ему путь к «большой воде». Стерт объяснялся с ними с помощью жестов и рисунков. Сам он был отличным рисовальщиком, но чернокожие художники, обходясь символическими изображениями, демонстрировали все с гораздо большей наглядностью. Путешественник и его молодой спутник прошли 120 миль в указанном направлении… и уткнулись в болота. Встреченные аборигены сообщили, что дальше на восток нет ничего, кроме пустыни. Сами они собирались откочевывать из этих мест: дожди кончились и вскоре болота должны были высохнуть.
Оставив кочевникам свою шинель и два одеяла, Стерт двинулся к базе в Форт-Грэй. Этот отрезок пути был самым тяжким. Поднялся горячий ветер. Ртуть на термометре подскочила в полдень до отметки 76°, и прибор, не выдержав, лопнул.
В январе 1846 года экспедиция возвратилась наконец в Аделаиду. Увидев Стерта на пороге дома, жена упала в обморок, настолько он изменился за время похода.
Продлившаяся без малого полтора года экспедиция Стерта дала обширные плоды. Хотя землепроходцы не обнаружили внутреннего моря, отрицательный результат — тоже результат. Стерт и картограф Стюарт нанесли на карту немало объектов в пределах «Зловещего пятна», доставили больше сотни образцов растений и геологических пород. На основе этой коллекции впоследствии в центре Австралии были открыты рудные месторождения. Перечитывая сейчас его записи, удивляешься точности его характеристик и замечаний.
В качестве главы экспедиции Стерт заслуживает особой похвалы. За все время похода в его группе не возникало разногласий; система базовых лагерей и мелких разведывательных партий полностью оправдала себя. Поскольку сохранить мясо на такой жаре было нельзя, он взял с собой отару овец в виде «живого запаса». Вдоль маршрута Стерт оставлял записки в бутылках, зарытых в местах, отмеченных опознавательным знаком; это тоже явилось новшеством.
Путешественник подробно описал нрав «Зловещего пятна», рельеф местности, особенности типов пустыни, перепады температур по сезонам, расположение колодцев и многое, многое другое, что явилось бесценным подспорьем для его последователей. Вдохновленные его примером, новые и новые смельчаки пытались штурмовать пустыню. Терра инкогнита была отодвинута за 25° северной широты.
Пятидесятые годы прошлого столетия ознаменовались для Австралии двумя событиями. Королева Виктория дала согласие на создание новой колонии, которая должна была носить ее имя. Столицей Виктории стал приморский поселок Мельбурн. Вторым событием стало открытие золотых россыпей.
В любом месте земного шара «золотая лихорадка» приводила к коллективному помешательству. Но в захолустном Мельбурне люди буквально потеряли голову. Лавочники, банковские клерки и почтовые служащие, в одночасье бросив работу, ринулись добывать золото. Заходившие в Порт-Филипп суда мгновенно лишались экипажей — матросы, сойдя на берег, становились старателями. «В иных кварталах не осталось ни единого мужчины, а всеми делами правят женщины», — докладывал губернатор провинции. «Цены взлетели до того, что приезжим доводится платить по два фунта за койку в ночлежке», — писал заезжий путешественник. Процветали спекуляция и преступность, «полиция была на услужении у преступников, — с ужасом отмечал один британский писатель. — Мельбурн — это современный Вавилон, где правит госпожа Нажива».
К началу 60-х годов «золотая лихорадка» схлынула, и жизнь упорядочилась. Добычей драгоценного металла в копях теперь занимались золотопромышленные компании. За десять лет бума Виктория, будучи самой маленькой колонией на материке, по богатству и влиянию далеко обошла все остальные. Она обеспечивала треть мировой добычи золота, пятую часть английского импорта шерсти. Население возросло с 80 тысяч до полумиллиона, а Мельбурн с его 150 тысячами жителей стал играть главную роль в жизни страны. Здесь были открыты театр, университет, библиотека, музей, выходили несколько газет. Мельбурн обрел респектабельность.