На суше и на море, 1987 - [45]

Королевский парк сегодня является достопримечательностью и украшением города. Впрочем, и весь Мельбурн изменился за минувший век не так уж сильно. Его справедливо сравнивают с консервативным англичанином, не склонным к модным новшествам. Силуэт города во многом остался викторианским, что весьма подходит для финансовой столицы страны.

Из этого парка стартовали и мы с Джо. Наш путь лежал на север, по стопам Берка. Только ехали мы не на коне и не на верблюде, а на микроавтобусе «тойота» японского производства — в соответствии с духом времени.

Построенные наспех поселки времен «золотой лихорадки» превратились сейчас в коммерческие центры, где по крохам собирают «старину». Бендиго, место, где когда-то гибли старатели, сделался памятником викторианской архитектуры; здесь полным ходом идут работы по восстановлению здания бывшей ратуши и первого отеля. Жители, как и в былые дни, намереваются «качать» золото — на сей раз из карманов туристов.

Когда Берк приблизился к Бендиго, его высыпала встречать оживленная толпа любопытных, жаждавших полюбоваться пышным зрелищем. Оглядываясь назад, понимаешь, что в самой этой роскоши таилась нерасчетливость: перегруженная багажом и продовольствием многочисленная группа годилась скорее для парада, нежели для тяжелой исследовательской экспедиции.

Вскоре это понял и сам Берк. 6 сентября, пройдя сотню миль по равнине до поселка Суон-Хилл, он решил избавиться от ненужного груза и устроил аукцион. Суон-Хилл, состоявший из нескольких хибар, пристроившихся в тени эвкалиптовых деревьев на берегу реки Муррей, служил пристанью для колесных пароходов. Сразу за поселком начинались овечьи пастбища. Прибытие Берка и особенно аукцион стали незабываемым событием в местной жизни. Узнав о цели экспедиции, к ней присоединился еще один участник — бывший моряк по имени Чарлз Грей. Его энтузиазм не померк даже после того, как он узнал, что в походе будет царить «сухой закон» и ежедневная порция рома полагалась только верблюдам.

11 сентября колонна переправилась через Муррей. Теперь в этом месте стоит мост, а в полумиле к югу от города, где когда-то был лагерь Берка, построен своеобразный музей — поселение пионеров, в котором собраны исторические реликвии со всей Австралии. Деревенька воссоздана в первозданном виде.

На карте огромная дуга Муррея и идущая под углом река Дарлинг образуют букву «у»; при этом Дарлинг течет на юг, в глубь континента. По берегам этих рек пролегали маршруты многих исследователей Австралии. Во времена Берка колесные пароходы пробивались по Дарлингу до Менинди. Окрестные земли, принадлежавшие раньше племени баркинджи, скваттеры превращали в овечьи пастбища. На границе этой территории часто происходили стычки.

На следующем отрезке пути, до Балраналда, возникли трудности; тяготы похода стали давать о себе знать. Судя по прекрасным акварелям Беккера, экспедиция разделилась на две колонны, верблюдов отделили от лошадей, поскольку животные никак не уживались друг с другом. Среди людей тоже накалялись страсти. Ленделлс и Берк беспрерывно скандалили. Груженые телеги и взятые напрокат повозки тащились далеко позади колонны, увязая в песке. С каждым днем росли непредвиденные расходы. Когда партия добралась до Балраналда, в ней царил полный хаос.

Само место пользовалось дурной славой, одна из сиднейских газет назвала Балраналд «убогой дырой с дикими нравами». Сказано это было после того, как один нервный старатель застрелил владельца местной гостиницы, замешкавшегося с подачей спиртного.

Мы с Джо отыскали переправу на реке Маррамбиджи, где располагался лагерь Берка. Сейчас там проходит улица. В нескольких кварталах дальше в кирпичных развалинах печально знаменитой гостиницы мы встретили группу рабочих. Я поинтересовался, заняты ли они восстановлением здания.

— Да, — буркнул мастер. — Будет где отвести душу. Раньше в городе было семь баров, а теперь всего один. Работы нет. У нас тут пятьсот человек молодежи. Куда им деваться? Придется подаваться в проклятый Мельбурн или Сидней.

У Берка тоже не обошлось без эксцессов. В Балраналде повар экспедиции напился «верблюжьего» рома и начал буянить. Другой член экспедиции, американец Чарлз Фергюсон, отправился домой. Берк решил оставить еще часть багажа — палатки, ружья и, как ни странно, лаймовый сок, предохраняющий людей от цинги. Затем он двинулся дальше, так и не уладив отношений с Ленделлсом (основной причиной раздоров были верблюды). Сцена ухода колонны из городка все еще жива в рассказах жителей.

— Вон там за углом был выгон, — сказал нам один из них. — Так вот, когда эти чертовы верблюды проходили мимо, лошади в ужасе шарахнулись и пустились наутек. Многих так и не нашли.

160 миль от Балраналда до Менинди лошади и верблюды с трудом плелись по вязким болотам и песчаным наносам. Погода испортилась: начались грозовые ливни. Экспедиция приближалась к границе «Зловещего пятна».

Однажды утром сипай Белуджи разбудил лагерь криками: «Верблюды пропали! Все «датчи» сбежали! Плохо дело!» На поиски «датчи» (самок) ушло пять дней.

Психологический климат в группе продолжал ухудшаться. Берк приказал Беккеру и Беклеру отложить науку в долгий ящик и наравне со всеми навьючивать поклажу на верблюдов. Оба незамедлительно оказались с Ленделлсом в лагере недовольных. Бедняга Беккер весь день послушно вел за собой на веревке верблюда, а по ночам при свете костра старательно продолжал вести дневник и делать зарисовки. Ко всему прочему лошадь наступила ему копытом на ногу, и Беккер сильно хромал.