На суше и на море 1980 - [207]
Словно уверовав в полную безнаказанность, храбро кружил Поль Джонс по Ирландскому морю, высматривая добычу. Но и этого ему показалось мало. Город Уайтхейвен, откуда он впервые отправился в Америку, был избран им для того, чтобы преподать урок англичанам. Под покровом ночи Поль Джонс с отрядом из тридцати добровольцев переправился на берег. Бесшумно были связаны часовые в фортах (Поль Джонс избегал ненужного кровопролития) и заклинены пушки. Затем смельчаки подожгли в гавани большой корабль, и огонь мигом перекинулся на соседние суда, которые стояли тесно друг к другу. На фоне занимавшегося дня гигантский костер выглядел устрашающе и величественно, как языческое жертвоприношение безжалостному идолу войны.
Не ограничившись этим, Поль Джонс решил нанести визит и отчей Шотландии. Он пересек залив Солуэй-Ферт и высадился на острове Сент-Мэри, где рассчитывал захватить в плен графа Селкирка. Он был нужен в качестве заложника, потому что англичане обращались с попавшими к ним в руки американцами не как с военнопленными, а как с мятежниками. Однако высокородный вельможа находился в отъезде, а в замке оставалась лишь его супруга, которая была скорее искренне удивлена, чем напугана появлением американцев.
Раздосадованные неудачей, моряки с «Рэйнджера» забрали в качестве «военной добычи» фамильное серебро графа. Через две недели, уже из Франции, Поль Джонс отправил графине Селкирк изысканнейшее письмо, в котором объяснял поступок своих людей обычаями военного времени и обещал вернуть серебро, выкупив его на собственные деньги. Это обещание было впоследствии исполнено. После такого жеста граф и графиня Селкирк, когда речь заходила о Поле Джонсе, неизменно повторяли, что если он и корсар, то ему не чужды благородные порывы.
Во французский порт Брест «Рэйнджер» вернулся не один. За ним покорно следовал пострадавший в жестокой битве корвет его величества Георга III «Дрейк», весьма мало похожий на того самонадеянного двадцатипушечного красавца, который пытался задержать корабль Поля Джонса.
Еще более умножил свою славу Поль Джонс в 1779 г. На сей раз во главе маленькой эскадры он предпринял экспедицию в Северное море. Флагманом был «Простак Ричард», названный так в честь популярного альманаха Бенджамина Франклина. Двадцать третьего сентября у мыса Фламборо произошел знаменитый бой «Простака Ричарда» с пятидесятипушечным фрегатом «Серапис». Это поистине драматическое сражение продолжалось три с половиной часа и закончилось при лунном свете. «Простак Ричард» понес столь серьезные потери, что с английского фрегата спросили: «Вы сдаетесь?» На это Поль Джонс громогласно ответил: «Я еще и не начал драться!» Фраза эта вошла в историю.
Он приказал своему экипажу, подойдя вплотную, прочно скрепить оба корабля. Вспыхнул жаркий абордажный бой. Англичане дрогнули перед отчаянной решимостью противника и спустили флаг, их капитан отдал свою шпагу Полю Джонсу. Победителям спешно пришлось перебираться на «Серапис», потому что их собственный весь изрешеченный ядрами корабль недолго продержался на плаву.
После этих триумфальных рейдов, за которыми последовали новые победы, Поль Джонс стал настоящей знаменитостью.
Американский писатель Герман Мелвилл так рисует внешность Поля Джонса тех лет: «Он был невысок, гибок, очень смугл и чем-то напоминал индейского вождя в европейской одежде, лишенного наследства своих предков. В его сумрачных властных глазах таилось пламенное упорство, граничащее с одержимостью. На нем было прекрасное и даже слишком щегольское партикулярное платье, а в его манерах странно сочетались деревенская развязность и лоск, недавно заимствованный в светских салонах Парижа. Его щеки, коричневые, как финики, делали его похожим на выходца из тропических стран. Это необычное лицо дышало горделивым дружелюбием и презрительной замкнутостью. И все же он походил не только на благородного разбойника былых времен, но и на поэта. Губы его свидетельствовали о хладнокровии и храбрости. Казалось, он принадлежал к тем, кто ищет опасностей и сам идет им навстречу».
Строки эти взяты из исторической повести «Израиль Поттер», работая над которой Г. Мелвилл широко пользовался документальными свидетельствами. Поля Джонса восторженно встречали во Франции, в США в его честь была выбита золотая медаль, но наиболее высоко флотоводческий талант Поля Джонса был оценен не в Америке и не в Западной Европе, а в России. Именно здесь получил он звание адмирала, которое поскупились дать ему в других странах. Вскоре после подписания мирного договора между Англией и США (поражению Англии немало содействовала политика «вооруженного нейтралитета», провозглашенная Россией) Полю Джонсу через посланника в Париже И. М. Симолина было сделано официальное предложение перейти на службу к русскому правительству. Моряк, явно этим польщенный, охотно сообщал всем о предложении, но медлил с ответом, так как его немного страшил малознакомый край. Но тут началась русско-турецкая война, и возможность вновь проявлять себя в морских сражениях решила исход дела.
Как явствует из собственноручного послания Поля Джонса давнему другу, маркизу Лафайету, он был чрезвычайно тронут приемом, оказанным ему в российской столице. 25 апреля 1788 г., через день после приезда, он был представлен Екатерине II. Императрица осталась довольна незаурядной наружностью собеседника, его остроумием, умением держаться. От парижских корреспондентов ей было известно о его доблести и даже о том, что он пишет стихи.
