На суше и на море 1980 - [197]
Начиная с 1961 г. я и мои коллеги из Пенсильванского университетского музея упорно трудились. Четыре сезона мы в поте лица вели раскопки византийского судна. Это было тяжелое и дорогостоящее дело. В ходе работ мы совершили 3575 погружений и в общей сложности провели под водой 1268 человеко-часов. В процессе раскопок фотографировали и наносили на карту каждую обнаруженную деталь судна.
Член экспедиции доктор Фредерик ван Дурнинск затратил еще три года на изучение полученных материалов. Он тщательно отмечал положение каждого найденного на дне моря предмета материальной культуры той эпохи, а также сгнивших деревянных обломков византийского корабля. Дурнинск обдумывал назначение каждого паза, каждого отверстия в этих обломках. Результаты работы превзошли все ожидания. Когда мы просмотрели рисунки, то поняли, что усилия не пропали даром. Перед нами открылась вся картина кораблекрушения.
Теперь ясно, сказал Фредерик, что судно было не очень большим: футов 60–70 в длину и 17 в ширину. Оно могло брать на борт 50 т груза. Во время последнего плавания на нем было примерно 900 амфор с вином. Вот здесь, на корме, находился камбуз — сооружение, покрытое черепицей и поднимавшееся над палубой всего на два фута. А эта черепичная плитка с круглым отверстием располагалась как раз под очагом.
Фредерик показал места на корабле, где размещались якоря, кошки, хранились рыболовные снасти, инструменты, крепилась мачта, устанавливались рулевые весла, и как определил размер главного люка на палубе.
В 1967 г. благодаря накопленным сведениям нам удалось полностью восстановить картину кораблекрушения. Опыт и подводная техника позволили начать подготовку к раскопкам затонувшего рядом римского судна. Мы были полны оптимизма. Он опирался на новое оборудование, большую часть которого мы переделали из старого или создали вновь. Сюда относился подводный телефон для связи с надводным миром, плавучая вакуумная землесосная установка, особая система, необходимая для точной фиксации расположения всех обнаруженных предметов, подводная декомпрессионная камера и другое.
Мы должны были также опробовать металлоискатель, предназначенный для обнаружения металлических предметов под слоем песка, гидромонитор высокого давления для размыва слоя песка и грязи, грузовую платформу, способную поднять полтонны груза.
На этот раз мы увеличили наш штат рабочих до 45 человек. Жили они в лагере на острове Ясси Ада. Римский корабль лежал наклонно на глубине 140 футов. Она была предельной, на которой аквалангисты могли успешно вести раскопки. Нужны были сильные и ловкие ныряльщики. Где же найти таких? Однако неожиданно все уладилось. Добровольцы нашлись в Пенсильванском университете. Это Мерилин Розенберг, Мари Риан, Синтия Джонес, Ненси Пал мер. Они и 20 других студентов и студенток оказались отличными аквалангистами после прохождения специального подготовительного курса. До конца летних работ осуществили 1700 погружений без каких-либо серьезных неудач.
В апреле архитектор Матт Каштан и старший аквалангист Клод Дютуи уехали в Турцию. Нужно было позаботиться о лодках, барже и другом оборудовании, необходимом для работы. Пока Клод был занят этим, Матт успел вернуться на Ясси Ада. Весь май он оставался на острове: руководил бригадой строителей из турецких рабочих. Он ни слова не понимал по-турецки. А в конце мая я приехал на Ясси Ада и не узнал нашего пустынного островка. Полным ходом возводилось жилье, закладывался фундамент рабочего помещения, вдоль невысокого гребня, идущего по острову, выстроились палатки, шло бетонирование пола для будущей фотокомнаты, и, что самое удивительное, Матт разговаривал по-турецки.
Более всего хлопот нам доставила выгрузка трехтонной рекомпрессионной камеры с борта турецкого траулера «Кардешлер» — нашего исследовательского судна. Эта камера, снабженная установкой для кондиционирования воздуха, могла вместить сразу четырех человек. До этого из 3500 погружений у острова Ясси Ада у нас лишь однажды был случай кессонной болезни. Мы не растерялись и сразу отправили пострадавшего в Стамбул, где он прошел курс лечения. Теперь у нас на острове была своя рекомпрессионная камера, и мы могли лечить пострадавших на месте немедленно.
Уже первые обследования римского корабля подтвердили справедливость мнения, что большинство мест древних кораблекрушений в Средиземном море очень похожи друг на друга: на дне видна лишь куча амфор, и больше ничего. Римское судно везло амфоры с вином. Но неумолимое время, волны, песок, морские водоросли скрыли от глаз все остальное.
В течение нескольких дней подводный ландшафт места кораблекрушения полностью изменился. На площадке над грудой амфор мы установили прочные металлические леса, сваренные из труб. Они поддерживали передвижную башню с платформой. С ее помощью фотографировали нужный участок подводных раскопок. В десяти футах от места кораблекрушения установили будку подводного телефона с куполом из оргстекла, прикрепленную крепкими опорами к массивной металлической плите. В полусферу подавался воздух под давлением, и четверо аквалангистов, стоя под куполом (вода была им по грудь), дышали свежим воздухом, обсуждали разные вопросы, совещались; здесь же был телефон, и они могли поговорить с теми, кто остался на барже, или связаться с островом. Скоро мы поняли, что это сооружение — отличный пункт первой помощи в случае какого-либо несчастья с аквалангистами. Поэтому мы всегда держали в будке запасной баллон с воздухом.
