На суше и на море, 1970. Фантастика - [32]

…Сначала был свет. Ослепительно белый. Надо закрыть глаза, вот так… И сразу — чернильная тьма.

Матово-серебряный круг растет и растет. Это лампа. Круг полутьмы морщится разбегающимися волнами серо-серебряного цвета. За ними — сквозная решетка с зелеными просветами, а там, в этих просветах, серебро расплавленного блика, оно изрешетило на квадраты бледнеющую полутьму. Расцветающее дрожание лампы печалит. Печаль становится все больше и больше, она разливается и окрашивает все вокруг желтизной… Желтый бесконечный поток одинаковых лиц. Надо ловить звуки сплетенных разговоров…

…Липкая, зеленая вода. Это канал, канал и мост. Под ним расколотое на тысячи мелких осколков отражение беспредельных горизонтов. Вынырнула из воды чайка и закричала…

…Вдруг удар… Боль… Свет… Голоса…

Дени с удивлением обнаружил, что лежит на полу, а вокруг него беснуется орущая толпа. Он поднялся на ноги, увидел валяющийся аппарат, схватил его: «Слава богу, цел!»

Двое полицейских разгоняли дерущихся парней.

— Укокошили художника! — раздался чей-то крик…

Рядом с художником лежали осколки бутылки, а его лицо перечеркнули черные струйки крови…

13

И опять Дени в Париже.

От Лионского вокзала он поехал автобусом в ту часть города, что граничит с улицей Реомюра, Монмартром и Большими Бульварами.

Там, в узком переулочке де-Фобур, стоит темно-серое с высокими узкими окнами здание филиала Института медицины.

Строгая академическая тишина встретила Дени, едва он открыл массивную дверь. Широкая, крытая ковром лестница вела из вестибюля на второй этаж, а немного сбоку, как у подножия Монблана, зеленел сукном длинный стол.

— Простите, — обратился Дени к молодому человеку за столом, — как мне найти профессора Порелли?

— Поднимитесь на второй этаж, — с нотками предупредительности заговорил тот. — Сегодня заключительный семинар. Сейчас профессор Порелли как раз полемизирует с доктором Дюмондом…

Дверь на втором этаже была приоткрыта, из-за нее доносился приглушенный шум зала. Дени вошел.

— Законы природы непреложны, и подменять их искусственными положениями нельзя.

Я восхищен терпением доктора Дюмонда, поставившего столько экспериментов. Но не могу согласиться с его интерпретацией полученных результатов, как и с постановкой вопроса вообще. Беру на себя смелость утверждать, что телепатия, или, как ее именует доктор Дюмонд, парапсихология, не имеет под собой никакой почвы!

Уважаемому доктору Дюмонду удалось разыскать лишь троих мало-мальски способных перципиентов, да и они занимались тем, что раскладывали пасьянс из символов Зенера! Тем не менее доктор Дюмонд уверенно говорит о возможности передачи мысли на большие расстояния, ссылаясь на высокий коэффициент корреляции.

Нет, господа, физиологические, а тем более психические возможности человека не безграничны. Только гармонический синтез достижений техники и биологии поможет нам осуществить то, в чем природа оказалась бессильной!

Порелли, низенький и совершенно лысый, покинул трибуну под невообразимый шум аудитории. Профессор направился к выходу, задев не успевшего посторониться Дени.

— Мсье Порелли, — почти закричал ему вдогонку Дени, — не могли бы вы уделить мне несколько минут?

— Что вам угодно?

— Меня интересует ваш ученик Джошуа Гало.

Профессор резко остановился. В этот момент Дени нажал кнопку «Откровения».

…Гало! Гало! Гало… Неужели?

— Ага, вероятно, вы представитель фирмы, куда пристроился этот незадачливый экспериментатор?

Дени не стал разубеждать профессора.

Неужели он успел? Неужели? Неужели? — пульсировало в мозгу Порелли одно слово.

— Что же, в свое время я сожалел, что Гало ушел от нас.

…Мне было это необходимо, не мог же я допустить… Экспериментатор он тонкий, но упрямства у него, как у каталонского мула. Своим упорством он разрушил все мои планы…

— У вас он работал в области излучений коры головного мозга?

— Нет. Во всяком случае меня это не интересовало…

Он не мог… не имел права! Только я, посвятивший этому жизнь, знаю, как применить такую страшную силу.

— А почему вы… попросили Гало покинуть вашу лабораторию?

— Послушайте, молодой человек… — возмутился профессор, но Дени не дал ему договорить.

— Дело в том, что Гало умер. Может быть, убит. Я веду следствие и правомочен задавать любые вопросы.

…Вот как?! Это судьба! Значит, не все еще потеряно…

Брови профессора сдвинулись к переносице.

— Я весьма сожалею… Но уж не считаете ли вы, что его смерть связана с его работой?

— Да, — уверенно ответил Дени.

…Что это значит? Он успел? Перед смертью?… Если бы, я мог получить доступ к его бумагам…

— Если вы имеете в виду ситуацию, когда взгляды научного руководителя и исполнителя расходятся, то это, по-моему, повод только для сумасшедших. А я всегда считал Гало нормальным, даже очень здравомыслящим ученым.

…Когда это было? Кажется, в августе… Я был ошеломлен, Не знал, что предпринять. Этот юнец не понимал, какая бомба была заложена в его рукописи.

Я снял копию. Он пришел, заранее ожидая похвал. И я похвалил его усердие. Он сдержался и не бросился в огонь за обрывками рукописи, но я видел его мучительную бледность. Мне не удалось убедить его. Нет, нет. Гало не догадался ни о чем! Ему пришлось уйти… как я жалел потом об этом! Год напряженной работы — и все, все впустую…