На степной границе. Оборона «крымской украины» Русского государства в первой половине XVI столетия - [11]

Военное давление Русского государства Казань ощутила вскоре после свержения монголо-татарского ига. Уже в 1482 г. «послал князь великий Иван Васильевич рать под Казань и воеводы великого князя стояли на Волге все лето». Судя по тому, что вперед был отправлен Аристотель с пушками, планировалась осада. Но «воеводы дошли до Новгорода до Нижнего, тут же царь казанский прислал с челобитьем». Условия мира неизвестны, но реальным результатом военной демонстрации Ивана III явилась активизация деятельности той группировки казанских феодалов, которая выдвигала на казанский престол московского ставленника Мухаммед-Эмина[41]. Однако окончательно укрепился на казанском престоле Мухаммед-Эмин только в 1487 г., после большого русского похода на Казань. В Казани остался наместник великого князя боярин Дмитрий Васильевич Шеин с военным отрядом[42]. Русское государство добилось, таким образом, крупного успеха. Мухаммед-Эмин, после того как был «посажен» в Казани «из рук великого князя», по существу обратился в вассала, которым великий князь распоряжался так же, как и «служебными татарскими князьями, поселенными в русских городах»[43]. В дипломатических документах этого времени имеются сведения о том, что Иван III мог посылать казанского хана «под улусы» Большой Орды наряду со своими служилыми «царевичами». Во время русского похода на Вятку «царь казанский Махмет Емин (Мухаммед-Эмин. — В. К.) по приказу великого князя послал рать свою 700 татар, и воевода Урак — князь казанский»[44]. Правда, Ивану III потом не раз приходилось поддерживать военной силой своих ставленников на казанском престоле — Мухаммед-Эмина и Абдул-Латыфа, но его усилия не были напрасными. Русское правительство на долгое время нейтрализовало агрессивное Казанское ханство, обезопасив свои восточные границы. Это обстоятельство нельзя недооценивать, анализируя обстановку на южных рубежах Русского государства перед открытым столкновением с Крымским ханством.

Изменение международной ситуации в худшую сторону началось с события, которое, казалось, должно было радовать русское правительство. В 1502 г. прекратил существование давний и непримиримый противник Руси — Большая Орда.

В январе 1502 г. хан Большой Орды Ших-Ахмед зимовал «на усть Семи», в районе Белгорода, подвергаясь постоянному военному давлению со стороны Крыма. Крымский хан Менгли-Гирей сообщал в Москву, что «велел пожары пускать, чтобы им негде зимовать», и ждал только, когда «рать моя готова вся». Весной крымский хан нанес решительный удар своему сопернику. В конце мая крымское войско двинулось к Перекопу, а в начале июня московский посол Алексей Заболотский доносил из Крыма, что «царь Менгли-Гирей на Орду идет спешно. А пушки, государь, и пищали с ним идут же». В донесениях русских посланников сообщалось о бедственном положении Большой Орды: «а орда, кажет, охудела добре, и кочуют порознь». Приближался последний акт драматической борьбы между крымским Гиреем и потомками ханов Золотой Орды, «Ахматовыми Детьми». 28 июня в Москву пришла весть, что «царь Менгли-Гирей царя Ших-Ахмета прогнал и орду его и улусы взял». А спустя пять дней о победе над Большой Ордой сообщил в Москву сам крымский хан: «Ших-Ахмета, недруга нашего, разогнав, орду его и все его улусы бог наши руки дал». С Большой Ордой было покончено[45].

Разгром Большой Орды явился поворотным пунктом в отношениях между Москвой и Крымом. Союзники постепенно стали превращаться в непримиримых врагов. В. Базилевич объясняет это следующим образом: Дружественные отношения Менгли-Гирея к московскому великому князю в значительной степени зависели от степени опасности, которая угрожала крымскому хану стороны его злейших врагов — «Ахматовых детей». Окончательный распад Большой Орды и бегство в Литву Тих-Ахмеда устраняли эту опасность и развязывали Менгли-Гирею руки для свободы действий. В Москве хорошо понимали, что грабительские нападения крымских татар, преследовавшие захват полонянников, скота и другой добычи, не могли прекратиться, так как являлись одним из главных источников существования и обогащения крымско-татарской знати. Весь вопрос заключался лишь в том, какие земли будут подвергаться этим нападениям: московские или польско-литовские. До 1500 г. крымским татарам выгоднее было нападать на владения польского короля и великого князя литовского, лежавшие в районах Приднепровья и Приднестровья, чем ходить в далекие походы на сравнительно малонаселенные южные уезды Московского великого княжества… С 1503 г., когда в московскую сторону отошла значительная территория Днепровского левобережья и под московской властью оказались южные города, расположенные на границе со степью, как Путивль и Рыльск, Русское государство стало близким соседом Крымского ханства…» Одновременно возникли осложнения и в казанских делах. Бывший казанский хан Абдул-Латыф, родственник Менгли-Гирея, был захвачен московскими воеводами и отослан в заточенье в Белоозеро, а казанский престол снова передан Мухаммед-Эмину. Заточение Абдул-Латыфа вызвало большое недовольство в Крыму. Менгли-Гирей неоднократно просил освободить опального хана, но безуспешно. «Таким образом, после окончания литовско-польской войны в отношениях с Крымом впервые обнаружились те противоречия по двум основным вопросам — казанскому и южнорусскому, — которые в начале следующего столетия привели к полному разрыву союзнических отношений между Россией и Крымским ханством и положили начало длительной и упорной борьбе между ними»