На советской службе - [66]

Это случится лишь тогда, когда та страшная политическая тяжесть, которая ныне лежит на советской России, наконец, спадет и этому великому государству, обнимающему одну шестую часть земного шара, будут предоставлены элементарные политические права и свободы.

Тогда и только тогда, смогут быть преодолены стоящие перед страной крупные хозяйственные и финансовые вопросы, тогда и только тогда сможет без особого труда быть разрешен и вопрос о специалисте на советской службе, ныне представляющийся столь острым.

Послесловие к английскому изданию Расстрел специалистов по приговору ОГПУ в мае 1929 г.

За несколько дней до напечатания в Берлине настоящей книги в подлиннике, а именно 23 мая 1929 года, в московской печати появилось следующее официальное сообщение ОГПУ:

«Объединенным Государственным Политическим Управлением раскрыты контр-революционные организации на железнодорожном транспорте и в золото-платиновой промышленности Союза, поставившие себе целью свержение советской власти, помощь иностранной интервенции и восстановление в стране капиталистического строя.

Своей цели они добивались путем вредительства и дезорганизации этих отраслей народного хозяйства.

Идеологическими вдохновителями и практическими руководителями в них были:

По к.-р. организации на транспорте: Фон-Мекк, Н. К. — бывший потомственный дворянин, бывший председатель правления общества частной Московско-Казанской жел. — дороги, ее крупнейший акционер. В последнее время начальник экономической секции центрально-планового управления НКПС.

Величко, А. Ф. — бывший потомственный дворянин, бывший начальник перевозок при царской ставке. В последнее время член президиума Всесоюзной ассоциации инженеров и председатель ее транспортной секции, член центрального комитета НКПС по перевозкам.

По к.-р. организации в золото-платиновой промышленности:

Пальчинский, П. А. — бывший товарищ министра торговли и промышленности в правительстве Керенского, бывший комендант защиты Зимнего дворца в октябрьские дни 1917 года. В последнее время бывший профессор Ленинградского горного института.

Коллегия ОГПУ, в заседании своем от 22 мая 1929 г., рассмотрев дело вышеуказанных организаций, постановила: Фон-Мекка, Н. К., Величко, А. Ф. и Пальчинского, П. А., как контр-революционных вредителей и непримиримых врагов советской власти, расстрелять.

Приговор приведен в исполнение.

Остальные участники указанных к-p. организаций приговорены на разные сроки заключения в концлагеря.

Зам. председателя ОГПУ Г. Ягода.

Москва, 23 мая 1929 года».

Как видно из этого извещения, составленного суконным казенным языком, три выдающихся специалиста, занимавшие в хозяйственной жизни Россия высокое положение, как до, так и после революции, были приговорены к смерти и немедленно расстреляны без какой бы то ни было предварительной судебной процедуры, лишь на основании простого постановления ОГПУ. Обвиняемым не было предоставлено возможности защищать себя против возведенных на них обвинений даже перед советским судом, т. е. перед таким форумом, от которого беспартийные специалисты во всяком случае не могли ожидать никакой милости и снисхождения.

Как в самые темные средние века, как во время инквизиции, три человека, занимавших высокое общественное положение, были обречены на смерть и расстреляны в подземных камерах Лубянки, тайно, всемогущей тайной полицией, этим государством в государстве.

И это событие совершается в тот самый момент, когда советский комиссариат иностранных дел делает отчаянные усилия к возобновлению дипломатических отношений с Великобританией и к достижению признания советской России Соединенными Штатами Северной Америки, в тот именно момент, когда великобританские промышленники и купцы приглашаются в Москву с целью ознакомления на месте с существующими в стране условиями, и когда делаются крайние попытки к получению займа в Англии. Другими словами, в тот самый момент, когда советская Россия имеет все основания показаться за границей в свете действительно современного правового государства.

Нечего после этого удивляться тому, что советская Россия считается страной «неограниченных невозможностей», неразрешимых противоречий.

То, что даже такие круги, которые до сих пор были благорасположены по отношению к советской Росси, думают о такой тактике, явствует из следующих строк в статье, появившейся в Берлине 25 мая 1929 года в «Vossische Zeitung», органе германской прогрессивной демократии:

«Три новых смертных приговора, вынесенные ГПУ против так называемых спецов, являются новым доказательством невозможности работать в качестве эксперта в советской России. Все те, которые хотя бы в какой бы то ни было мере знакомы с условиями, существующими в России, поймут, что для людей, за которыми идет слежка и которые окружены недоверием большим, чем какое бы то ни было лицо в мире, абсолютно невозможно принять участие в каком бы то ни было заговоре. Специалисты на советской службе знают, что за каждым их шагом следят, что каждое слово, которое они говорят, отмечается и что каждое действие или упущение толкуется в неблагоприятном для них смысле. Заговор, в котором только что казненные три лица якобы были замешаны, является просто плодом фантазии. Совершенно ясно, что этот расстрел не был ничем иным, как превентивный акт террора, как политически маневр, как простое судебное убийство, если только эпитет «судебное» вообще может быть применен к такому производству, которое ничего общего не имеет с общепризнанными принципами суда и права».