На сопках Маньчжурии - [21]

Шапкин тяжело дышал, ползая по камням: у него было неважное сердце. Снизу вершина сопки виделась светлой; отчетливо в звездном сиянии выделялись скалы.

— Не думал я, что попаду на войну… — Шапкин остановился, чтобы отдышаться. — По правде сказать, когда я шел на военную службу, я менее всего думал о войне. Военная служба, как и большинству, представлялась мне учениями, парадами, маневрами. Полковник Вишневский командовал отдельным батальоном, жил в глуши, но жил царьком. Захотел жениться — выбрал отличную девушку, жил, здравствовал, радовался. Извольте видеть, его батальон развернули в полк. Что ему делать на войне с полком, когда в мирной обстановке он имел дело только с батальоном?

Офицеры вернулись на сопку. Все было тихо у нас, все было тихо у японцев.

Около бурки поручика сидел Корж. Когда поручик улегся, Корж осторожно спросил:

— Ваше благородие, откуда у него на этих самых островах такая сила? Народу, смотришь, много, и народ собой хотя и не очень казистый, однако выносливый и нетрусливый. И под Владивостоком, в Уссурийском крае, много их, торгуют, рыбачат, да вы и сами видали…

— Мало мы знаем об японцах, — сознался поручик. — Знаем, что у них красивые зонтики, пестрые кимоно да бумажные дома. А каков народ, какова армия… вот только теперь знакомимся.

… В ночной тишине слышен звон цикад. Корж смолк и спит на шинели, укрывшись полой. И остальные спят. Логунов тоже сейчас заснет. Что делает Нина? Спит? Или слушает у окна шум потока в распадке? Хотелось бы Логунову сидеть рядом с ней и слушать шум потока. Очень хотелось бы, и вместе с тем не хотелось бы. Не хотелось бы: ведь в это же время, завернувшись в шинель, спал бы на маньчжурской сопке стрелок Корж, спал бы капитан Свистунов, а уж многие уснули вечным сном. Поют цикады. Торжественно и непонятно светят звезды. Мир тихий и сонный. Но в этой тишине идут по ущельям наши полки. 2-й и 3-й ударят утром на японцев с фронта, 4-й — с фланга. Ширинский поддержит наступление огнем, а потом полк вместе со Свистуновым и Логуновым ринется в атаку.

Логунов заметил японцев, но они неожиданно превратились в деревья. Поручик открыл глаза, увидел звездное небо, мысли его стали легки и спокойны. Зная, что еще не спит, увидел Нину. Она шла по берегу моря, по твердому морскому песку, босиком. Он различал, как отпечатываются ее следы. Потом Нина исчезла, остались только следы. «Как странно, — подумал Логунов, — человека нет, а следы его есть».

Проснулся он от утреннего холодка.

Нежный свет позволял видеть все с необычайной отчетливостью. В долине, у подножия сопки, занятой противником, обнесенная серыми земляными стенами, приютилась деревня Вафанвопэн. Вчера на нее никто не обращал внимания, сегодня ее желтые фанзы с красными флажками над некоторыми крышами бросались в глаза прежде всего. В правом углу деревни темнела тополевая роща. Ее огибал ручей. Долину покрывали черные квадраты вспаханных полей и зеленые участки гаоляна и бобов. Через поля шла дорога, напоминавшая овраг; она точно была прорыта в земле. И впрямь она была прорыта дождевыми потоками. Логунов подумал, по по ней будет удобно наступать. За деревней овраги, кладбище, окруженное соснами, ямы, выемки, откуда, должно быть, брали землю на постройку фанз. А дальше, до крутого подъема на сопку, шагов двести — триста открытого пространства.

Наступление предполагалось на рассвете… Где же наступающие полки?

Тонкий туман выползал из ущелья. Смешиваясь с сизым дымком костров, он затягивал подножие сопки. Вдруг Логунов увидел: рота за ротой входят в деревню.

— Поздненько! — проговорил возле него Шапкин. Фуражка у Шапкина сидела на затылке; помятое, морщинистое лицо было встревоженно, но он старался держаться бодро и, широко расставив ноги, закуривал папиросу.

— Опоздали… вот так всегда у нас.

Но Логунов чувствовал такую уверенность в победе, что опоздание атакующих не смутило его.

Издалека, с главной артиллерийской позиции, донеслись залпы корпусной артиллерии.

Две наши роты уже выступили из деревни и двигались по дороге.

Едва головная поравнялась с кладбищем, над ней стала рваться шрапнель. Уцелевшие люди пустились врассыпную к кладбищу.

В котловане укрылся офицер, он махал руками, подзывал солдат. Когда в котловане собрался взвод, японцы бросили туда шрапнель, всего одну, и вместо живых людей Логунов увидел в бинокль разметанные тела, одни неподвижные, другие в конвульсиях. И опять он удивился быстроте, с которой происходят с человеком самые страшные превращения.

Вытер вспотевший лоб. Вся эта трагедия заняла не более пяти минут.

Бой становился жарче. Атакующие настойчиво пробирались к сопке, а японцы так же настойчиво расстреливали их. Полурота Логунова била залпами по прислуге японской батареи.

Подошел Свистунов, сообщил Логунову:

— Тебе поручение. С правого фланга атаку до сих пор никто не поддерживает. По сведениям, Вишневский застрял в глубоком тылу. Бери ординарца и отправляйся на поиски. О результатах доложишь самому Гернгроссу.

У адъютанта полка Логунов взял карту и двинулся в путь, сопровождаемый сибирским казаком.

За сопкой звуки выстрелов сразу стали мягче. Дорога была извилиста и ухабиста. Миновали две пустые деревни. В третьей встретили китайцев с тюками на плечах. Женщин тоже несли на плечах, а одну, совсем молоденькую, с раскрашенными щеками и губами, муж нес в корзинке на длинном коромысле. Женщина сидела в одной корзинке, а во второй для равновесия лежал тюк.