На службе королевства. Часть 1 - [7]

С другой стороны, огромное влияние, которым обладала организация, было очевидным. Существование раскинувшейся перед ней деревни доказывало это.

Они выращивают незаконные растения в открытую. Одного этого достаточно, чтобы обвинить местного феодала в пособничестве. Но обвинения в его адрес не приведут к приговору.

Другое дело, если бы расследование вела королевская семья или кто-нибудь, обладающий судебной властью. Но даже тогда вынести обвинительный приговор феодальной аристократии будет нелегко. Дворяне могут заявить что не знали, что растение используется в производстве наркотика, или даже обвинить крестьян в самоуправстве и переложить вину на них.

Публичное разоблачение не окажет эффекта, а пытаться силой ограничивать продажу наркотика практически невозможно при наличии организации, способной, подкупая дворян, контролировать каналы распространения.

Поэтому всё, что оставалось — это идти на крайние меры, применяя силу и сжигая поля.

Честно говоря, она полагала что уничтожение наркотика с этой плантации не окажет никакого влияния на ситуацию. Организация, противостоящая им, была слишком сильна, имея контакты даже среди политиков.

— Лишь выигрываем время…Либо мы однажды организуем решающую атаку, либо всё это бесполезно.

Часть 2

Шёл дождь, сопровождаемый шумным звоном в ушах.

Королевство не строит свои дороги с особым вниманием к дренажу, особенно когда дело доходит до переулков. В результате, вся мостовая может превратиться в огромное озеро.

Дождь, падающий на поверхность озера, брызгами разносился по ветру, создавая в воздухе запах воды. Это было одной из причин, почему все Королевство источает атмосферу погружения в морское царство.

В мире, окрашенном брызгами воды в серые тона, был один мальчик.

Он жил в заброшенном доме. Нет, даже домом это нельзя было назвать. Опорой служил столб толщиной в человеческую руку, тряпки заменяли крышу и стены.

В этом, слабо отличающемся от открытого места, жилище находился шестилетний мальчик. Словно мусор, равнодушно брошенный в сторону, он свернулся клубком на тонком куске ткани.

С деревяшкой в роли столба, и тряпками заменяющими крышу и стены, это сооружение напоминало «секретные базы», что строят детишки его возраста для своих игр.

Находиться внутри или снаружи, единственное преимущества этого дома было в укрытии от дождя. Резко упавшая из-за непрекращающегося дождя температура окутала мальчика непрерывно сотрясающим его тело ознобом. Выдыхаемый им пар, подтверждающий что он ещё жив, моментально терял тепло и растворялся в воздухе.

Перед тем как укрыться в доме, мальчик промок под дождём, и теперь быстро замерзал.

Не было никакого способа согреться.

Просачивающийся в его тело холод смягчал боль в шрамах на избитом теле. Единственное незначительное счастливое обстоятельство в этой безнадежной ситуации.

Мальчик лежал на боку, глядя на пустой переулок, которым ограничивался его мир.

Он мог услышать лишь звуки дождя и его собственное дыхание; создавалось впечатление, что он остался один во всём мире.

Хотя он был молод, мальчик знал, что скорее всего он, умрёт.

Слабо понимая в своём возрасте, что значит смерть, он почти не боялся. Он не знал ничего, ради чего стоило бы жить. Единственной причиной, по которой он до сих пор цеплялся за жизнь, являлось нежелание чувствовать боль.

Несмотря на то, что было холодно, если он сможет умереть безболезненно, то такая смерть будет не так уж и плоха.

Его промокшее тело немело, и сознание начало исчезать.

Ему следовало бы найти место, где можно укрыться от порывов ветра. Но он попался банде хулиганов, и нынешнее укрытие оказалось лучшим, на что его истерзанное тело было способно.

Ему досталась капелька счастья. Получается, всё остальное было невзгодами?

Он два дня ничего не ел, но для него это совершенно обычное дело, а не злоключение. Он сирота, одиночка до которого никому нет дела. Но он жил так уже очень давно, и не видел в этом неприятности. Также неприятностью не была и вонь, обволакивающая его. Тряпки воняют, тут ничего не поделаешь. Жизнь, состоящую из набивания желудка сгнившей едой и протухшей водой, он также не считал злым роком — другой жизни он просто не знал.

Тогда, пустое жилище, где ему было тепло и комфортно, дом, который он с таким трудом соорудил, разрушенный кем-то ради забавы, его покрытое шрамами тело, ноющее от побоев, — это удары судьбы?

— Нет.

Беды этого мальчика были таковы, что он не мог даже осознать их.

Но даже им пришёл конец.

Горестям, которые он не понимал, предначертано закончиться здесь.

Смерть приходит равно к счастливым и несчастным.

Действительно. Смерть абсолютна.

Он закрыл свои глаза.

Его тело больше не чувствовало холод, даже держать глаза открытыми было тяжело.

Во тьме он слышал тихий, прерывистый звук собственного сердцебиения. С единственными звуками его мира, состоящими из шума дождя и стука сердца, смешался ещё один, незнакомый.

Шум, казалось, перекрыл дождь. В его увядающем сознании любопытство ребенка вынудило мальчика направить силы в веки.

В узком как струна поле его зрения отразилось это.

Мальчик широко раскрыл глаза.

Это было прекрасно.