На сибирских ветрах. Всегда тринадцать - [4]

Бурмин пытливо вглядывался в набросок.

— Что и говорить — удачно!.. Когда, считаете, можно ждать документацию?

— Не позднее октября. Это точно.

— Вот еще о чем мне думается, Николай Андреевич, — продолжал Бурмин. — Что, если пригласить Ольгу Викторовну Тропинину на наш городской семинар парторгов? Полезно было бы их ознакомить с градостроительными планами Новинска.

— Справедливая мысль, — согласился Кубасов. — Обязательно договорюсь с Тропининой. Думаю, не откажется. Это же в наших общих интересах.

Кубасов был моложе Бурмина на восемь лет. В год, когда Денис Бурмин, комсорг отдельного артиллерийского полка, сражался под Сталинградом, Коля Кубасов, ученик фабричнозаводского училища, только еще прилаживался к станку, впервые крутил суппорт. Голодно было в тыловом училище, морозно в цехе, и станок — хоть караул кричи! — сперва не давался. Мастер подошел: «Чего ревешь? Ты себя солдатом на фронте почувствуй!» Коля Кубасов. изо всех сил старался именно так себя почувствовать, и постепенно станок стал поддаваться его старанию, деталь пошла без брака, и мастер, снова подойдя, уважительно сказал тщедушному фабзайчонку: «Молодцом, Николай Андреевич! Нынче и от тебя врагу не поздоровится!» Сколько воды утекло с тех пор. Малявкой был Коля Кубасов, а потом вытянулся, стал рослым, крепким, на всякое дело выносливым, во всяком деле ощущающим себя солдатом. Отсюда и дружеские, доверительные отношения с Бурминым.

— После договорим, Николай Андреевич. Пора заседать.

В зале заседаний было многолюдно. Первым в повестке дня стоял вопрос о подготовке к новому году профессионально-технических училищ. На заседание были приглашены директора и заведующие учебной частью.

Заняв председательское место, Бурмин оглядел собравшихся.

— Начнем, товарищи!

В этот момент в зал вошел еще один член бюро горкома — Золотухин, начальник управления строительства.

— Прошу извинить. Задержал разговор с главком. — И, пройдя вперед, заставив потесниться других, занял место невдалеке от Бурмина: иначе не представлял себе, привык быть всегда в первом ряду.

— Повестка дня вам известна, товарищи, — продолжал Бурмин. — До начала учебного года остается сравнительно немного времени, и надо именно сейчас все учесть в подготовке!

— Как бы вас не коснулся разговор, — тихо сказал, наклонясь к Золотухину, сидевший рядом директор Нефтехимического комбината Ожогин.

— Это с какой же стороны? Авось бог помилует!

И ведь будто накликал Ожогин. Стоило предоставить слово директорам и завучам, как посыпались претензии: тут ремонт некачественно выполнили, там приступили к нему с задержкой или же до сих пор не начали...

— Что я говорил! В ваши ворота бьют! — снова наклонился Ожогин к Золотухину. А тот подумал: «Тебе бы не насмешничать — поосторожнее себя вести. Как-никак во многом от меня зависишь! »

Директора продолжали отчитываться. Внимательно, не перебивая слушал Бурмин. Утро было жарким, и он расстегнул ворот белоснежной рубашки — впрочем, галстуками по возможности вообще предпочитал не пользоваться, стесненно чувствовал себя при галстуке. Смуглое, на лбу прорезанное глубокими морщинами, несколько удлиненное залысинами, лицо первого секретаря сохраняло напряженное внимание.

— Итак, высказались все? — спросил он наконец. — Теперь ваша очередь, товарищи члены бюро. Кто первым просит слова?

— Я бы предложил в первую очередь послушать Дмитрия Дмитриевича Золотухина, — подал голос Кубасов. — Претензии, по существу, адресованы ему. Пускай объяснит!

— Согласен, — наклонил голову Бурмин. — Других предложений нет? Пожалуйста, Дмитрий Дмитриевич!

Кто в Новинске не знал Золотухина! Всего было в избытке у начальника управления строительства: упорства, размаха, настойчивости, бьющей через край энергии. И внешность соответствовала: плотно и без малейших излишеств сколоченная фигура, густая шапка жестких волос, крупно вылепленные черты обветренного лица, тяжеловатый взгляд. У самого виска продолговатый шрам. В войну служил в инженерных войсках: накрыло артобстрелом, когда наводил переправу. Чуть ниже на волосок пролетел бы осколок — не быть в живых. Но Золотухину повезло. Многие так и считали: всегда, во всем везет начальнику управления.

— Что же, собственно, мне объяснять? — пожал он, поднявшись, плечами. — Как и вы, товарищи, я с полным вниманием слушал выступавших. Проверю факты. Подтвердятся — взыщу с виновных. Само собой, иначе быть не может, — ремонтные дела закончим в срок, полностью и качественно!

— Приятные речи приятно слышать, — снова подал голос Кубасов. — Однако Денис Петрович справедливо напомнил: не за горами начало занятий. Сколько времени упущено!

— А мы наверстаем, нажмем.

— Другими словами — аврал? Так прикажете понимать, Дмитрий Дмитриевич?

— Не понимаю вас, Николай Андреевич, — изобразил Золотухин недоумение. — При чем тут аврал? Строительное дело — оно живое, многосложное. Потому-то иногда и приходится...

— Иногда? — не без едкости переспросил кто-то из членов бюро. — Карусель какая-то, а мы либеральничаем, оправдываем!

Возник шумок, но Бурмин прервал его:

— Тише, товарищи! Тише! Продолжайте, Дмитрий Дмитриевич.