На север! - [2]
Незнакомец присел на корточки, достал папиросу, прикурил от уголька. Делал он все это без суеты, обстоятельно. Покурив некоторое время молча, спросил отца:
— А что, хозяин, если мы тут ночевать расположимся? Возражать не будешь?
Отец слегка пожал плечами:
— Места много, всем хватит. Располагайтесь, если понравилось.
Тогда коренастый встал и повернулся к катеру. Легкий ветерок шевелил редкие седеющие волосы на его непокрытой голове.
— Ребята! — крикнул он. — Здесь ночуем!
С катера один за другим спрыгнуло еще трое. Поздоровавшись, они уселись к костру, словно хотели немножко отдохнуть, прежде чем взяться за устройство ночлега.
И тут в вечернюю тишину все отчетливей стало вплетаться негромкое татакание мотора. Из-за острова показалась самоходка. На фоне темной скалы противоположного берега ее было плохо видно.
— Ишь, маскируется! — улыбнулся отец. — Стыдно стало, что в обход пришлось идти.
Словно подтверждая его слова, мотор самоходки несколько раз обиженно чихнул, а потом снова надсадно застучал, торопясь уйти от насмешек.
В ЭКСПЕДИЦИИ
Самое интересное место на катере, конечно, кабина. В ней по бокам два деревянных сундука. Крышки сундуков — и сиденья, и койки. Везде рассованы какие-то мешки и ящики, над каждой койкой висит ружье. Ближе к носу на кожаном сиденье сидит рулевой, который правит настоящей автомобильной «баранкой». Мише очень хочется покрутить это отполированное черное колесо.
Впрочем, интересного, помимо «баранки», хоть отбавляй. Вылезешь из кабины — попадешь на маленькую палубу. На корме стучит мотор, закрытый железными створками кожуха. Тут же на треноге стоит замок, к которому крепят буксировочный трос. По бортам — маленькие поручни. Все на катере миниатюрное, словно игрушечное. И все же видно, что это — настоящее. Мише нравится такое сочетание — маленькое и настоящее.
Если перегнуться через борт, то видно, как из небольшого отверстия в корпусе непрерывно льется струйка воды. Вода эта теплая. Миша уже знает, что она прошла через мотор, охладила его, а теперь выливается наружу. Об этом ему рассказал черный, загорелый, немножко похожий на негра человек, назвавшийся дядей Гришей. Когда дядя Гриша улыбается, у него между толстыми губами становятся видны белые-белые зубы. А улыбается он часто — веселый.
Сейчас дядя Гриша моет теплой водой посуду. Возьмет тарелку, прополощет ее, потом внимательно осмотрит со всех сторон, еще раз прополощет, уже забортной водой, и только после этого кладет в зеленое эмалированное ведро.
Мише хочется, чтобы дядя Гриша делал все это хотя бы чуть-чуть побыстрей. Уж очень он интересно рассказывает о катере. И слушать умеет с неподдельным интересом. Все выспросит: как кедровка шишки клюет, какая Вишера бывает в половодье, как хариусов ловят.
Правда, хариусами больше интересуется дядя Саша. Коротко остриженный, очкастый, он расхаживает по катеру в одних трусах, все время что-то ищет, на кого-то сердится, невнятно бормоча себе под нос. Но стоит только заговорить о рыбной ловле, дядя Саша заметно веселеет. То и дело приговаривая: «Здорово! Вот это здорово», — он не забывает обстоятельно выспросить, на какую насадку, где, когда и в каком количестве клевали эти самые хариусы. Но особенно его интересуют таймени.
Миша сначала не понял, о чем идет речь, когда дядя Саша спросил о тайменях. Тут уж отец пояснил:
— Это правильное название — таймень, литературное. У нас его ленок зовут, лень.
Ленков Миша знал. Ловил их, правда, редко и маленьких, зато не раз видел у знакомых рыбаков и соседей. Привозили они порой здоровенных рыб, и всегда украдкой, прячась от инспектора рыбнадзора. Ловить эту рыбу запрещено, только не все соблюдают запрет. По совести говоря, Миша так и не может понять — почему тайменей нельзя ловить. Ведь их в Вишере не так уж мало. А если он вместо хариуса попадет, так что с ним делать? Обратно выпускать? Что-то не слышно, чтобы кто-нибудь так делал…
Миша так и сказал дяде Саше. Тот сразу поскучнел, покачал головой, долго о чем-то думал молча. А потом пообещал «при случае» рассказать, почему тайменей нельзя ловить.
Мише это не понравилось. С дядей Гришей лучше разговаривать. Тот не станет откладывать дело в долгий ящик. На каждое Мишино «почему» сразу же дает ответ.
Но сейчас дядя Гриша занят — все еще моет посуду. И Миша лезет на крышу кабины, где рядом уселись отец и Иван Александрович, тот самый пожилой мужчина, который вчера первым подошел к костру.
Интересный вчера был после ужина разговор! Когда Иван Александрович узнал, что отец много раз плавал по Вишере до самых верховьев, то обрадовался. И тут же предложил:
— Нам проводник нужен, Илья Васильевич. В реке тоже свои дорожки есть, а мы их не знаем. Находим, конечно, путь, но порой приходится на это много времени тратить. А у нас время дорого. Лодку вашу на палубу поднимем, будете сидеть да показывать, куда плыть.
Когда отец ответил, что подумает, Миша чуть не закричал ему: «Поедем, папа! Чего ты еще!» — но удержался. Он вообще в тот вечер больше помалкивал. Да и взрослые не очень-то обращали на него внимание — были заняты серьезными разговорами о предстоящем плавании. Миша сначала слушал, а потом и не заметил, как заснул.
