Занятия занятиями, но Варвара Степановна понимала, что молодым утководам нужен умелый руководитель.
Евдокия Стрешнева посоветовала ей пригласить бабушку Фёклу Фонарёву, которая когда-то считалась в Родниках первостатейной птичницей. Теперь она перешла на пенсию, но колхозных дел всё же не сторонится.
— А совет, пожалуй, дельный, — согласилась Варвара Степановна. — Попробую воспользоваться.
Пригласив с собою девчат, записавшихся в звено утководов, она отправилась к бабушке Фёкле.
На пороге их встретила Таня.
— Вы ко мне? — растерялась она.
— И к тебе, и к бабушке, — сказала Настя. — Мы к ней целой делегацией.
Таня позвала с кухни бабушку. Люба Конькова сообщила бабушке Фёкле, что девчата пришли к ней с большой просьбой от имени школьной бригады, и принялась подробно излагать историю с «утиным фронтом».
— Знаю, знаю… — остановила её бабушка, кивая на снующих по полу утят. — Каждый день через этот фронт спотыкаюсь.
Тогда Люба попросила бабушку прийти к девчатам на вновь отстроенную ферму.
— Да вы что, — поразилась Таня, — бабушке уже за шестьдесят, она своё отработала… У неё законный отдых…
— А ты моим отдыхом не распоряжайся, — с досадой сказала бабушка. — Я хоть и не молодушка, а от дела не бегаю… Раз такую кашу с утятами заварили, надо её кому-то и расхлёбывать. — И она спросила у школьниц, кто из молодых утятниц будет у них за старшую.
— Пока ещё не избрали, — переглянувшись с учительницей, ответила Люба.
— Предлагали одной девочке взяться за это дело, но та всё ещё раздумывает… — сказала Варвара Степановна, покосившись на Таню.
— Что ж так? — полюбопытствовала бабушка Фёкла. — Осторожная, значит, девочка или работа не по нраву?
— Видимо, то и другое. Но мы ещё подождём, пусть подумает.
— А вы бы нашу Татьяну к утятам приставили, — посоветовала бабушка. — А то она нашумела на слёте, наобещала, а как до дела — так у неё всё из рук валится.
— Ну, при чём тут слёт? — покраснев, вспылила Таня. — Надо было — вот и обещала…
— Обещать-то оно легче лёгкого, — вздохнула бабушка и, оглядев школьниц, принялась расспрашивать, как они собираются на новой ферме кормить утят да ухаживать за ними. И что будут делать, если начнутся заболевания.
— Вот вам, девочки, и вступительный экзамен, — кивнула им Варвара Степановна. — Смотрите не подкачайте.
Узнав о том, что мать согласилась поработать на ферме птичницей, Кузьма Егорович был немало удивлён.
— Куда ты, старая?.. Пусть молодые управляются.
— А молодые, они тоже не все к утятам тянутся, — заметила Фёкла, — Вот хотя бы Татьяна наша…
— Откуда ты знаешь? — встрепенулась Таня.
— Земля слухом полнится. Вчера мальчишки на улице частушки о тебе горланили…
— Опять частушки?.. — насторожился Кузьма Егорович. — Погоди же, доберусь я до этих сочинителей! — И он заговорил о том, что Татьяне и в самом деле несподручно вожжаться с утятами. Она же бригадир в школе, выборное лицо, у неё и других дел полно.
— «Выборное лицо»! — усмехнулась бабушка. — Вот ты как судишь… Был бы почин объявлен, а остальное, мол, само покатится как по маслу. А ведь дело-то кому-то делать надо.
* * *
В школе только и разговоров было что о будущей утиной ферме. Дима Клепиков по этому поводу даже сочинил стихи и прочитал их Тане:
Юности открыты все дороги —
Можно стать пилотом, в море плыть,
Петь со сцены, покорять отроги…
Ну, а разве плохо птицеводом быть?!
Таня сказала, что стишки так себе, хотя в стенной газете их, конечно, можно напечатать. Потом спросила: будет ли сам Дима работать птицеводом?
Пожав плечами, тот рассмеялся:
— Талантов не имею с утятами вожжаться. Вот если учётчик на ферме понадобится — это, пожалуй, мне подойдёт.
— А тогда зачем такие стихи сочиняешь?
— А я обо всём могу, — похвалился Дима. — У меня воображение такое. Поэты или там корреспонденты — они тоже ничего сами не выращивают, а пишут себе и пишут. Каждому своё…
«Нырок ты, ловчила», — с досадой подумала Таня и тут же спохватилась. А сама она как себя ведёт? Занятия по птицеводству посещает исправно, но своего согласия быть звеньевой до сих пор так и не дала. Неужели она боится утят, дежурств на ферме, черновой работы? Неужели у неё не хватит сил, чтобы доказать ребятам, что не такая уж она белоручка?
— А ты ведь тоже неплохо устроилась, — не унимался Димка. — Сагитировала бабушку пойти вместо себя на ферму — и будь здорова. Ребята об этом даже частушку сложили. Хочешь послушать? — И он вполголоса напел: — «Мы об утках говорим, речи произносим, а на ферму не хотим, бабушку попросим!»
— Да это же всё враньё! — возмутилась Таня. — И совсем я бабушку не упрашивала… она сама…
— Понимаю, всё это, конечно, ребячьи выдумки, — поспешил согласиться Димка. — Вот и надо по ним ударить. Может, мои стихи в районную газету послать? И в прозе ещё дописать, так, мол, и так, родниковская школа своими силами построила птицеферму и будет выращивать уток. Знаешь, как учителям будет приятно! И Кузьма Егорович будет очень доволен. Давай-ка вместе сочиним.
— Что, опять рапорт? — с опаской посмотрев на него спросила Таня.
— Да нет, просто заметку в газету. Голос с мест…
Таня искоса поглядела на Димку. Она знала, что тот частенько посылал свои заметки в районную газету, описывая в них то школьные дела, то успехи ученической бригады, то новости колхозной жизни. Подписывался Дима псевдонимом «Селькор Зоркий». Многим в деревне нравилось, что у них завёлся свой корреспондент. Директор школы одобрял старания Димы, а Кузьма Егорович нередко даже поручал ему по горячим следам написать в газету о колхозных успехах: о том, что они досрочно выполнили план сдачи молока, что раньше других вывезли удобрения на поля.
