На рыдване по галактикам - [137]

— Сейчас ты в одну дверь волшебной избушки зайдешь, она сделает буль-буль, пш-пш — а через другую выйдешь уже чистым добрым молодцем, — выдаю я. Кажется, это из детских сказок и к божественной деятельности отношения не имеет… Но какая туземцу, в конце концов, разница?

— Короче, сейчас отсюда пойдет священный дым от небесного гару-гару. Такой обычай, — возвращается Нюк к кретинскому языку, указывая на отверстия в стене камеры, пока гость с открытым ртом рассматривает внутренность шлюза, довольно потрепанную и ржавую. — Рот закрой.

Парнишка послушно захлопывает хлеборезку. Облака газа окутывают нас, приканчивая чужеродную микрожизнь. Абориген оглушительно раз пять подряд чихает, но в целом не паникует и ведет себя довольно спокойно. Закончив с обязательной программой, мы с Нюком стягиваем сферы и вот тут бедолага аж приседает от испуга.

— Это головной убор, как твой сноп, — поспешно поясняю я.

— О-о-о, боги так походить на мы… — пораженно произносит тот, разглядывая наши лица и зеленую макушку Нюка. Ага, особенно бог электронных систем, проводов и языков программирования. Вы прям на одно лицо. Даже имена всего на одну букву отличаются.

— Ну, мы же ваши боги, на кого нам еще походить? Все логично, — пожимает плечами тот.

— А почему у ваша борода не расти? У меня вот не расти, еще рано.

— Не положено богам по статусу, — отрезает Нюк и шепчет мне тихонечко: — Как трехлетний ребенок по развитию, честное слово… Интересно, он понял, что ты другого пола? Он вообще знает, что так бывает?

— Остальные недалеко от него ушли, — машу рукой я, припомнив устроенную вождем и шаманом потасовку на почве культурных ценностей и власти. — А старина Шухер вон до сих пор в земных полах с трудом ориентируется, хоть теоретически и знает, что это такое. Не то что его акселератный отпрыск… тот-то сразу смекнул, что к чему, и к Цилли щупала свои покатил. В лоб лучше не спрашивать, у парня и так явный перегруз новой информации.

Чтобы сильно не травмировать наивную психику экскурсанта, а заодно и нашего пилота, в рубку — святая святых корабля — мы его не ведем. Коридоры, спальный отсек, кают-компания — и хватит с парня. Хоть бы Вражонок из медблока не высунулся, обморок тогда гарантирован. Демонстрируя свою каюту, по просторности не слишком далеко ушедшую от хижины старейшины, бортинженер невероятно расщедривается, выуживает из Рори пакет с остатками мармеладок, чудом спасенных от прожоры-лимбийца, и угощает племяша.

— Гару-гару, вкуснятина, — объясняет он, пока тот с сомнением вертит желейного осьминога в замызганных пальцах, у которых чистые только кончики — от облизывания.

— Какое странное чувство… Наверное, то самое, родственное. Хочется накормить его и засунуть под душ, — тихонечко и как-то мрачно делится впечатлениями Нюк, пока абориген чавкает мармеладками.

— Все еще впереди, — обнадеживаю его я. — Рано или поздно охватит и желание ухватить розгу и хорошенько погонять ненаглядное сокровище по полям и долам… если верить опыту моих родственников.

— Ник, ты помыться не хочешь? — решается Стратитайлер. Интересно, а родовая фамилия у племяша — Стратилов или Тайлер? Чьи ж гены эти стойкие поцелуи солнца и прямые овечьи ресницы так стабильно передают по наследству? Хотя у этих ребят, похоже, только прозвища вместо всяких фамилий… чупикадровый пенек там, скажем.

— Мыться? — уточняет Ник, щедро обсмоктав пальцы.

— Да. Водой. Как под дождиком. Или в речке. Вот тут у богов свой дождик есть. Раз — и потекло, — говорю я, поднося ладонь к датчику движения. — А еще волшебная пена с вкусными, как гару-гару, ароматами! Только ее есть нельзя. Табу, — предупреждаю тут же, от греха подальше. — Только себя… умащивать.

Парочка круглых, как доисторические пуговицы, глаз с изумлением таращится на брызнувшую из рассекателя воду, на нас, потом Ник осторожно протягивает ладошку, набирает в нее воду и запивает слопанное сладкое. Елки-палки, она ж техническая!

— Ой, нельзя мыться! Болезнь будет, так шаман говорить. Священный земля хранить растения и хранить наша, — сообщает он нам.

— Шаман врет, — резко парирует Нюк. — Великие боги не любят грязь на людях! Вода течет с неба, и она священна. Кто ею моется — тот сам станет богом. Усек?

Шкряб-шкряб чумазой пятерней в затылке, должно быть, означает активный мыслительный процесс. Как бы этак до мании величия Нюк парня не довел, а то заявится потом в племя — мало того, что отмытый от защитного слоя священной земли, так еще и с убеждением в свежеобретенной божественной власти. Не признают, поди, еще и гуано Кларочкиным забросают, как у них заведено.

— Не все сразу, имей терпение, — шиплю я Нюку. — Приручать постепенно надо. Сам же сказал, что у него мозги трехлетки. С особенностями развития, я бы добавила. И проблемами воспитания. Ему ж с младенчества все эти убеждения в голову вкладывали, за один час их не вытравить.

— Врагусик вон за полдня доком медицины сделался, — возражает Нюк. — Так что хорошая программа, думаю, могла бы ускорить развитие. Просто ее написать надо. В моем архиве курсов очеловечивания нет.

— Врагусик — типичное дьяволово семя, на него равняться не стоит, — ворчу я. — У этого детеныша природы содержимое черепушки через пять минут в капсуле заскворчит что твое гару-гару от перегруза.