На руинах Константинополя. Хищники и безумцы - [114]

Евнух снова заговорил:

— Заключением под стражу дело вряд ли обойдётся. Если тебе предъявят обвинение, то никто не станет ждать, пока ты сам заговоришь. К тебе применят пытки.

— Какое обвинение? — с нарочитым удивлением спросил Тодорис. — Я с самого начала сказал: если я совершил преступление, то назовите его.

— Господин Заганос уверен, что ты покусился на то, что принадлежит правителю Турецкого государства.

— Я ни на что не покушался, — возразил Тодорис, моля Бога, чтобы боль в затылке утихла и позволила лучше соображать.

— Господин Заганос искал того, кто покушался, и следы привели сюда. К тебе.

— Это чистая случайность.

— Где ты был сегодня на рассвете? — резко спросил евнух, схватив Тодориса за подбородок и заставив удариться головой о ствол кипариса. Боль снова накатила волной. Начало казаться, что где-то очень далеко разносится еле различимый колокольный звон, но, судя по всему, это был просто звон в ушах.

— Сегодня я был здесь, — ответил Тодорис, стараясь не сбиться с мысли. Он придумал, что сказать, ещё тогда, когда предложил тёще и Якову разделиться. Надо было просто вспомнить и повторить: — Я прятался в развалинах Большого дворца последние три дня. С того утра, как Город пал.

— Где ты брал еду и воду? Ты не похож на того, кто страдает от голода и жажды.

— Я взял с собой запас еды и воды. Раздобыл в одном из домов недалеко отсюда. Но запас уже закончился.

Евнух обернулся к важному турку, которого называл За-ганосом, и перевёл ответы. Тот не выразил ни гнева, ни удивления. Лишь указал на связанные руки Тодориса и сказал два слова.

На мгновение Тодорису показалось, что важный турок приказал развязать его, но нет.

— Господин Заганос спрашивает, — начал переводить евнух, — почему у тебя чистые ногти. Ты не похож на того, кто три дня провёл в развалинах.

Тодорис не знал, что ответить, а Заганос меж тем снова на что-то указал.

— И одежда у тебя слишком чистая, — перевёл евнух.

Тодорис опять не знал, что ответить. Пульсирующая боль в затылке и звон в ушах мешали придумать что-либо, поэтому он просто молчал.

— Где твой доспех? — продолжал переводить евнух слова Заганоса.

— У меня не было доспеха, — ответил Тодорис.

— Но у тебя оказался боевой меч. Такие мечи обычно носят с доспехами. Почему доспеха нет?

— Он был, но раньше, когда я участвовал в защите Города. Когда Город захватили, я избавился от доспеха, потому что в нём тяжело бегать, а следовало убегать.

Евнух перевёл ответы на турецкий, а Заганос, слушая, даже засмеялся в конце, будто бы поверил, что Тодорис только и может, что бегать от врагов. Однако затем этот турок подошёл к Тодорису вплотную, оттянул ему пальцем ворот туники и что-то строго произнёс.

— Господин Заганос спрашивает, — снова перевёл евнух, — почему у тебя на шее свежий след. Такой след оставляет ворот доспеха, если доспех надет неудачно. Чем ты так натёр кожу, если не доспехом?

Последний вопрос по-настоящему застал Тодориса врасплох. Следовало что-то сказать, как-то оправдаться, но мало что приходило в голову. Проклятая боль в затылке!

— Это след от ветки. — Тодорис решил, что из всех глупых объяснений это всё же не самое глупое. — Никаких доспехов я последние три дня не носил.

— И сегодня утром не покушался на то, что принадлежит турецкому правителю? — с недоверием спросил евнух. — Слуги видели, как ромейский воин убегал прочь. И мы уверены, что это ты, потому что его следы привели нас к тебе. К тому же ты не желаешь назвать себя и выглядишь подозрительно. Значит, слуги видели именно тебя.

Как же разболелась голова! Разболелась от напряжения.

— Не меня! Я не мог быть возле дворца! Я был здесь, в развалинах! — вскричал Тодорис.

Важный турок и евнух переглянулись.

— А откуда тебе известно, что всё произошло возле дворца? — спросил евнух. — Я тебе этого не говорил.

«Лучше было молчать! — подумал Тодорис. — Они же нарочно ударили меня по голове и заставили отвечать. Они так и рассчитывали, что я где-то собьюсь». И всё же он попытался выкрутиться:

— Это же очевидно, что турецкий правитель должен жить во дворце.

— Вовсе не очевидно. — Евнух покачал головой из стороны в сторону. — Турецкий правитель мог бы остаться в лагере в своём шатре, а не переселяться во дворец в Городе. Решение о переселении было принято внезапно. Ты не мог знать об этом решении, если провёл здесь все три дня.

Теперь Тодорис молчал, хоть и понимал, что отказ от признания уже ничего не изменит.

Важный турок, от имени которого вёлся допрос, улыбнулся и что-то сказал своему пленнику. Евнух перевёл:

— Господин Заганос советует: больше не унижай себя ложью, говори правду.

Важный турок снова произнёс какие-то фразы, глядя на Тодориса, а евнух продолжал переводить:

— Господин Заганос говорит, что ты похож на человека знатного рода. Много знатных людей Города сейчас находятся под стражей в своих домах. Если это возможно, тебя отведут в дом к твоим родственникам. Назовись.

«И впрямь нет смысла молчать», — подумал Тодорис и назвался:

— Тодорис Кантакузин. Сын Андроника Палеолога Кантакузина.

Важный турок встрепенулся, услышав о Кантакузинах. Эта фамилия явно была ему хорошо знакома. Он сказал что-то евнуху.