На рубеже веков. Современное европейское кино. Творчество, производство, прокат - [132]

Безумие обывателей, когда лишь клинически диагностированный безумец оказывается нормальным и способным испытывать человеческие эмоции и привязанности, – мотив распространённый, причём не только в кинематографе стран бывшей Югославии; достаточно вспомнить чешский фильм «Хроники обыкновенного безумия» (Pnbehy obycejneho silenstvi, 2005) Петра Зеленки. Возможно, его можно соотнести с особым чувством абсурдного, присущим Восточной Европе.

Неожиданным социальным высказыванием в формах греческой трагедии стал «Белый, белый свет» (Beli, beli svet, 2011) Олега Новковича. Эта история инцеста разворачивается в шахтёрском городке, где греховные страсти кипят на фоне касок вечно бастующих рабочих. Безработица, наркомания, проституция, обыденное моральное разложение, привычная грубость общения, отсутствующая фигура отца заставляют вспомнить и об отечественных экспериментах «новой драмы». Но эта талантливая картина выделяется на фоне общей безысходности, возможно, оригинальной находкой авторов, вставными музыкальными номерами: каждый герой поёт песню, объясняющую его поступки, раскрывающую его мотивы или переживания. Этот приём позволяет выразить накопившееся социальное недовольство в понятных формах протеста, как, например, финальная песня, пропетая всеми реальными жителями городка, грозящими забрать условные золотые ложки у богатых и сильных мира сего.

Но несмотря на революционный финал данного фильма, в целом сербское кино придерживается своих пессимистических позиций и во всём, что касается возможности социальных преобразований. В картине «Стрижка» (Šišanje, 2010, реж. Стеван Филипович), посвящённой актуальной проблеме неонацизма и сделанной по лекалам этого специфического тематического направления[227], также особый акцент делается на различных властных структурах, использующих молодёжную агрессию в своих корыстных целях. В фильме нет ни одного положительного взрослого персонажа мужского пола, что вновь напоминает зрителю о трагической потере нравственных ориентиров, невозможности развития в собственной стране.

Подводя итог, можно сказать, что современное сербское кино отражает общекультурную ситуацию в стране. Народные блокбастеры, не слишком профессионально сделанные комедии соседствуют с добротными трагикомедиями о жизни простых белградцев. Заметна тенденция ориентации на общеевропейский стандарт простой человеческой драмы. Сербы входят в мировой кинопроцесс тихо и незаметно, подобно тому, как новая независимая страна пытается обосноваться на карте мира. Остаётся ждать нового Кустурицу или Макавеева, мастера с сильным авторским голосом, способного снова поднять волну интереса к кинематографу Сербии.

Македония

Второй страной, обозначившей себя не только на карте политической, но кинематографической, неожиданно стала республика Македония. Хотя первые на всей территории Балкан кинопоказы прошли именно в македонском городе Битола, и там же пионерами нового искусства братьями Манаки были сняты первые видовые фильмы, дальнейшего развития это начинание практически не получило. Первый полнометражный македонский фильм «Фросина» (Frosina, реж. Киро Билбиловски) вышел только в 1952 году. Экономические и политические причины привели к парадоксальной ситуации, когда республика смогла создать национальную киностудию, лишь войдя в состав другого государства в 1947 году. Этот же год считается годом основания киностудии «Вардар», специализировавшейся на исторических и военных жанрах и выпускавшей по фильму раз в год-два. Среди них такие известные югославские фильмы, как «Чёрное семя» (Сто seme, 1971) Кирилла Ченевскии и «Красный конь» (Crveniot konj, 1981) Стола Попова. Обе картины повествуют о судьбах македонцев, участвовавших в гражданской войне в Греции[228].

Распад Югославии и обретение Македонией независимости в 1991 году после проведения референдума положили начало формированию новой национальной культуры впервые за всю историю страны в условиях полной политической независимости. Успех построения национальной кинематографии в каждой из бывших республик находился в непосредственной зависимости от уровня развития киноиндустрии каждой из них в социалистический период (так, в Сербии съёмки не прекращались даже в периоды самых ожесточённых конфликтов). Македонский «Вардар» прекратил своё существование, и кинематограф в молодой стране практически пришлось изобретать заново.

Из-за вполне объяснимых экономических проблем[229] македонским кинематографистам пришлось искать финансирование за рубежом у различных фондов поддержки европейского кино, которые, в свою очередь, ожидали от неблагополучных регионов живописаний невыносимых условий их существования. Определённый фестивальный формат, интерес к картинам, повествующим о тяготах жизни стран третьего мира, переживших военный конфликт, и формирование стереотипа «балканского» фильма, его востребованность – эти факторы, наравне с экономическими, стали определяющими в создании немногочисленных македонских фильмов, сформировав «лицо» национального кинематографа.

Одним из первых, кто получил настоящее признание европейского кинематографического сообщества, стал Милчо Манчевский. В 1994 году дебютный полнометражный фильм молодого режиссёра «Перед дождём» (Pred dozdot) завоевал практически все возможные награды Венецианского фестиваля, в том числе и главную – «Золотого Льва». Эта трёхчастная, данная не в хронологическом порядке лента, повествовала о драматичной вражде соседствующих народов, македонцев и албанцев. В первой части, названной «Слова», молодой православный послушник, давший обет молчания, спасает албанскую девочку, спрятавшуюся в храме. Героя изгоняют из храма, а спасённую девочку убивает на его глазах её собственный брат за то, что пошла с «неверным».