На рубеже веков. Современное европейское кино. Творчество, производство, прокат - [131]
Зона Замфирова – героиня для югославского и сербского кино нетипичная: красавица, знающая себе цену, отказывающая любимому, только чтобы почувствовать свою власть над ним. Эта позиция одинаково далека от двух полюсов, на которых обычно располагалась женщина в югославских фильмах, всегда бывшая или жертвой, или хищницей. Женщины обманывают, предают, губят мужчин или сами страдают от них, терпя насилие и унижения. Ана Пильич[223] в своём исследовании образа женщины в сербском кино находит истоки этой дихотомии в фигурах матери и шлюхи. Мать олицетворяет вечную скорбь по погибшим в многочисленных войнах мужчинах, но и великую силу жить с этой скорбью. Шлюха – противоположность матери. Материнство не совместимо с сексуальностью, патриархальное общество чувствует в её сексуальности враждебную себе свободу и силу и оттого подавляет постоянным унижением и насилием (изнасилование присутствует практически в каждом югославском фильме 1980-х – 1990-х годов).
Новый образ женщины, новая героиня в 2000-х нашли своё отражение в разных картинах. В контексте же исторических фильмов показательной оказывается квазиисторический «Чарльстон для Огненки» (Carlston za Ognjenku, 2008) с Катариной Радивоевич (исполнительницей роли Зоны) в одной из главных ролей. Ретро Уроша Стояновича (его первая и пока единственная картина) про воображаемую Сербию, страну прекрасных женщин и погибших на войне мужчин. Хотя война обозначена как Первая мировая, это, скорее, повод неограниченно использовать эстетику стимпанка, а в остальном это экзотическая сказка для взрослых, ставшая одним из самых дорогих проектов в истории сербского кино.
«Чарльстон для Огненки» – это эксплуатация спецэффектов, рапида, красоты сербских женщин, того самого, у Кустурицы себя зарекомендовавшего, фатализма и одновременно жизнелюбия[224]. Нарочитое воспроизведение всех возможных национальных мифов превращает этот фильм в комедию на экспорт, очередную «восточноевропейскую дикость», но большинство тем (отсутствие постоянно воюющих мужчин, страна одиноких женщин, спокойное отношение к смерти) действительно являются магистральным в сербской культуре, и «Чарльстон для Огненки» при всей своей гипертрофированности может спокойно соседствовать с последними работами всё того же Кустурицы.
Самым успешным (у зрителей не только балканского региона) на сегодняшний день примером исторического сербского фильма является фильм «Монтевидео, божественное видение» (Montevideo, Bog te video! 2010) Драгана Бьелогрлича (звёзды «Чёрного бомбардира» Баийча, «Красивых деревень» и «Ран» Драгоевича). История белградской футбольной команды, пытающейся попасть на чемпионат мира в Уругвае, воспроизводит столь свойственную для бывших социалистических стран ностальгию по прошлому периода монархического правления[225] (в данном случае это начало 1930-х – период образования королевства Югославия). Моша – уже состоявшаяся футбольная звезда, Тирке – простой парень с окраин, давно мечтавший попасть в команду и грозящий затмить Моше. Их соперничество на футбольном поле продолжается и в жизни, конечно же, из-за женщин. Мир прошлого, обречённый, но от того ещё более прекрасный, краткий миг красоты, не омрачённый знанием страшного будущего, оказался привлекательным для зрителя. Забыв соперничество и вражду (в том числе классовую), преодолев скептицизм окружающих, команда «Белград» всё же отправляется на чемпионат мира. О результатах в фильме не говорится, ведь участие важнее победы. Для актёра Бьелогрлича «Монтевидео» стал режиссёрским дебютом, выполненным на очень высоком уровне. Премьера продолжения фильма «Монтевидео, увидимся!» (Montevideo, vidimo se!) должна состояться в Сербии в декабре этого года.
К линии критики новой «европейской» Сербии следует отнести «Хаддерсфилд» (Hadersfild, 2007) Ивана Живковича, имевшего успех как на фестивалях, так и у зрителей. Очевидным в данном контексте становится мотив побега как единственной возможности счастья для героев[226]. Эта режиссёрская работа заслуживает рассмотрения как фильм, с одной стороны, отражающий все национальные проблемы и конфликты, постоянно звучащие в сербском авторском кино, а с другой, – этот камерный разговорный фильм, также снятый по пьесе, демонстрирует, сколь далек сербский кинематограф 2000-х годов от Кустурицы.
Главный герой – талантливый писатель и историк, неудачник, полный ненависти к стране и всему миру. Согласно его теории, славянские народы – единственные, у которых не сохранился дохристианский пласт культуры, следовательно, у них нет корней, им не за что держаться, а значит, они обречены на гибель в эпоху глобализации. Сербия – это начало. Он ненавидит свою страну, своего алкоголика-отца, глупую девчонку, которой преподает литературу и с которой спит, своего друга, судорожно пытающегося разбогатеть, и приятеля, приехавшего из благополучной Англии. Единственный, кто может противостоять разложению окружающего мира, – сумасшедший сосед (в исполнении талантливого актёра Небойши Глаговоца), пишущий стихи и верящий в ангелов.
