На районе - [37]

Вечером на стадион приходили играть дзюдоисты и взрослые мужики из окрестных дворов. Они носились как кони, ломали друг другу ноги и громко орали матом. С ними я старался не играть. Иногда утром стадион пустовал, и можно было выйти вдвоем или втроем и просто попинать на одни ворота. Поиграть в триста или в три банана.

В свободное от игр время на трибунах собирались местные алкаши, и пили дешевое пиво из ларька неподалеку. Они уже не могли играть в футбол, но с удовольствием вспоминали свою молодость: как, кто и когда забивал голы в советском чемпионате. Как Беланов крутил правой… Как Лев Яшин прыгал пауком… А сейчас все не то, и может быть только Илья Цымбаларь еще на что-то способен…

А наша молодость была прямо сейчас и начиналась прямо на этом стадионе.

Уже собралось прилично народу. Человек тридцать, не меньше. Вся дворовая алкобригада: Заяц, Веталь, Карась, Васек, Филин, Толстый, Чура. Пацаны курили, ржали, накидывали друг другу в плечо. Гарри прикладывался к бутылке с самогоном и стучал костяшками пальцев по лбу. Вдоль толпы шмыгал довольный Котя, потирая распухшие руки.

Были и старшие: двухметровый Семён с золотым зубом, у которого брат — настоящий бандит, профессиональный дзюдоист Паша, одноглазый Румын. И самый крутой чувак на районе — Гера. Гера не выделялся ростом или физической мощью, но его боялись абсолютно все. Невысокий, широкоплечий паренек, он был похож на бульдога. Гера отсидел два года за грабеж и только недавно вышел на волю. Говорили, что он может убить человека с одного удара, типа на зоне научился. Я боялся с ним даже просто играть в футбол. При виде Геры мы облегченно вздохнули и почувствовали себя защищенными.

— Ну че, пехота, готовы к атаке? — оскалил золотой зуб Семен — На вас вся надежда, молодежь, их там много будет, так что порубимся на славу.

— Отъебошим этот Солнечный как следует — бодрым голосом сказал Гвоздь — Будут знать, как залупаться на Звездный.

— Смотрите, смотрите, храбрецы… Я буду за вами следить. За район просто так не берут. Если зассыте — все учтем.

Мы уверили Семена, что не зассым и отошли к своим пацанам. У меня кончились сигареты, а курить хотелось.

— Чура, дай сигарету? — попросил я.

— Сигарету, Снежок? — переспросил он.

— Сигарету, сигарету — сказал я.

— Хуй завернутый в газету заменяет сигарету — весело продекламировал он, и все громко заржали.

— Заебал, давай уже покурить — разозлился я.

Он достал пачку Союза и дал мне сигарету.

— На, на, не кипятись. Хули, Снежок, нервишки пошаливают?

— Есть маленько. А у тебя типа нет?

— Раньше было такое — теперь уже нет. На, вот, глотни — протянул он мне пластмассовую бутылку с мутной жидкостью.

— Это что? Одеколон Ландыш?

— Сам ты Ландыш. Это я лично разбавлял. Траяр с колокольчиком.

— Че блядь за Траяр? Я эту отраву пить не буду.

— Жидкость для мытья ванн. Лучше вашей самогонки в сто раз. Ее специально очищают и получается отличный спирт. Голова утром не болит, хорошо пьется, нервное напряжение снимает. После нее вообще все похуй. На стрелку самое то, я тебе говорю.

— А ты сам-то ее пил?

— Дебил ты что ли? — обиделся Чура — Конечно пил, сейчас сам всю выпью, если будешь выебываться.

— Давай — давай! — согласился я, взял бутылку и отхлебнул.

В голову как молнией ударило. Не знаю, что они там очищают и разбавляют в этом Траяре, но жжет раз в двадцать хлеще, чем от водки или сэма. Вкуса у этого напитка просто не было. Траяр убил колокольчик напрочь.

— Пиздец! — с трудом прокашлялся я — Это какое-то гребаное топливо для ракет. У меня сейчас дырки в горле прожгутся и все обратно польет.

Пацаны заржали.

— Не ссы, Снежок, теперь вставит как надо — ободряюще накинул в плечо Чура — С траяром никакой Солнечный не страшен. От него боль на время даже не чувствуется!

С трудом выплевав с языка ошметки жидкости для мытья ванн, я почувствовал, как голова моя стремительно набрала тяжесть и легкость. Одновременно. Пальцы стали нечувствительными, хоть сигаретой прижигай, внутри груди бежала огненная река. Вот теперь я был готов идти на Солнечный. Теперь я был готов идти хоть куда, на фашистов или на шведов. Клином или свиньей, вообще похуй.

Верный камень приятно грел карман брюк.

Мы обождали полчаса. Подошли еще человек двадцать. С удивлением я увидел сына нашего тренера по футболу — Виктора. Были с ним в одной команде, до того как я ушел. Виктор пошел дальше — перевелся в спецкласс и спортивную школу на другом конце города. Вообще, он был тихоня и спортсмен, к дракам и алкоголю относился сугубо отрицательно. Высокий рост и увесистые кулаки позволяли. Его даже никто не называл Витек, строго Виктор.

— Здорово, а ты тут чего забыл? — спросил я.

— Тоже чего и ты — ответил он — За район пойду.

— Ты же обычно не ходишь за район? — прикинулся я бывалым.

— А сейчас вот пойду. Нехуй этим Солнечным охуевать. — сурово сказал Виктор — Совсем страх потеряли.

— Понятно. Молодца! — похлопал я его по плечу — У батька-то как дела?

— Да нормально — отвел он в сторону глаза — Девяностый год сейчас тренирует.

— Отлично. Привет ему передавай.

— Хорошо.

На самом деле у батька дела обстояли ни разу не отлично. После того, как распалась наша команда, Константин Лаврентич пытался снова и снова начать тренировать детские коллективы, чтобы вырастить каких-нибудь победителей чего-нибудь. Или хотя бы выйти из второй юниорской лиги. Но ничего не получалось. Не знаю, почему. Может, отсутствие тренерского таланта, может отсутствие нормального стадиона и бабла, а может просто наши дворы не давали хороших футболистов. То ли дело в Бразилии или Италии — там они круглый год пинают круглый мяч и с пяти лет умеют набивать по сто раз. А у нас — зима девять месяцев.