На пути к рассвету - [75]

— Фомин прав, такая погода загонит любого ретивого служаку на печку, — усмехнулся Власов.

— Мы к такой погоде сызмальства привыкли, — откликнулась Марийка. — Этим нас не испугаешь.

— А через речку как? А если в болото провалитесь? Ведь без костра придётся, — поджав губы, вздохнул Андропов.

— Через речку мы тоже привыкшие, — усмехнулась Мария.

Фомин попросил Родионова повторить весь маршрут, стал что-то отмечать у себя на карте. Выяснив все повороты, места отдыха, перешли к разговору об одежде, об оружии. Власов сказал, что полковник Поветкин своих разведчиков оденет в финскую форму, даст автоматы «Суоми», чтобы поддержать легенду, будто это финские солдаты-егеря ведут взятую в плен группу разведчиков.

— Не бог весть что, — буркнул Андропов.

— Начальство критиковать не положено, — улыбнулся краешком рта Родионов. — Давайте ко мне на «хутор» поскорее всю компанию, пару деньков я вас там подрессирую, и с богом, — и, складывая карту, как бы между делом, добавил: — Сам проведу через линию фронта.

…Марийка приходила домой поздно и теперь позволяла себе поспать подольше. Галя поднималась первой, скользнув на кухню, умывалась, кипятила чайник, варила картошку, а уж потом будила Марийку. За чаем их и застала посыльная, передавшая Марийке записку Андропова, в которой тот шутливо сообщал, что мадемуазель Мэри надлежит быть в резиденции ровно в десять ноль-ноль при полном параде и в отличном настроении.

Марийка сразу поняла, о чём идет речь, и залилась густой краской.

В кабинете председателя Президиума Верховного Совета республики Отто Вильгельмовича Куусинена собралось около тридцати человек. Почти никого Марийка не знала, да и самого Куусинена до этого она видела всего раза два-три, ей говорили, что он подолгу живёт в Москве, выполняя ещё другую важную работу, будучи заместителем Калинина.

Марийка нервничала, то и дело поправляла причёску, обтягивала на коленях защитную юбку, прятала руки, согревая их под мышками.

Власов, сидевший рядом, обычно весёлый, любивший шутку, тоже весь напрягся, подался вперёд. Сзади сидел Андропов, изредка шептал ей что-то о тех, кто выходил к столу получать награды.

Когда Куусинен прочитал её фамилию, Марийка неожиданно заробела и с трудом поднялась. Ватными ногами ступала она по вытертому ковру.

Куусинен ногтем мизинца поддел из коробочки новенький орден, секунду подержал его в руках и подал Марийке.

Так же, как и те, кто получал награды перед ней, она чётко приняла вправо, повернулась вполоборота к присутствующим и звонко выпалила:

— Служу Советскому Союзу!

Куусинен подождал, пока Марийка села, снял очки, взял со стола такую же беленькую картонную коробочку.

— Орден Красной Звезды, которым награждена юная патриотка Анна Михайловна Лисицина, погибшая при выполнении важного задания в тылу противника, мы передаём в Центральный комитет комсомола республики. Храни его у себя, Юрий Владимирович, а когда освободим Карелию, отвезёшь орден родителям в Рыбреку, чтоб берегли как память о своей славной дочери. А час освобождения скоро наступит! Наступит, потому что уже повсюду завершена перестройка на военный лад, потому что на фронте и в тылу становится всё больше таких молодых и отважных, как Лисицина и Мелентьева из могучего орлиного племени, имя которому ленинский комсомол!

…Марийка вихрем влетела в комнату инструкторов, на ходу сбрасывая старенькое пальто. Андропов, спешивший сзади, подхватил его на лету, попытался повесить на заполненной вешалке — теперь, осенью, в инструкторской частенько за каждым столом сидело по два, а то и по три человека.

Все принялись поздравлять Марийку, каждый хотел пожать руку, ещё бы — это был первый орден в их коллективе. Сразу же единогласно решили вечером в честь награждённой устроить чай. Девушки вертели Марийку, подносили к ней зеркало — все сходились на том, что орден надо немножко передвинуть влево.

— У него хвостик длинный, завинтка эта самая, колется, — упрямилась Марийка, но всё же провертела другую дырочку.

Она никак не могла усидеть на месте: то подбегала к Феде Кузнецову, то шепталась с Машей Ульяновой, то снова подскакивала к большому зеркалу, затем начала писать письмо маме, написала десять строк, сложила в планшетку, оделась, шепнула Нине, что сбегает в спецшколу.

Ещё во дворе школы Марийка расстегнула пальто, покосилась, виден ли орден, улыбнулась — виден, в коридоре лихо козырнула дневальному, спросила, где Богданов. Тот кивнул на плотно прикрытую дверь знакомого кабинета.

Комиссар был не один, он распекал двух незнакомых Марии курсантов, но, увидев её в дверях, враз остановился.

Марийка, не ожидая приглашения, сняла пальто.

— У вас тут натоплено, — сказала она весело, потом, оглядев потупившихся курсантов, добавила: — Может, я попозже зайду, Николай Иванович?

— Нет, Мария, останься, а вы, товарищи, свободны. К разговору о чекистской скромности, завещанной нам товарищем Дзержинским, мы ещё вернёмся.

Богданов усадил Марийку, сам сел рядом, потом пересел за стол, чтобы лучше видеть собеседницу. Марийка улыбнулась, глаза заиграли, блеснули озорным голубоватым светом.

— Вот сегодня товарищ Куусинен вручил, — не выдержала она долгого молчания, покосившись на орден.