На прибрежье Гитчи-Гюми - [3]

– Вы хозяйка этого дома? – спросил он недоверчиво.

Мамочка действительно выглядит невероятно молодо. Глаза у нее огромные, темные и блестят так, будто она в любой момент готова залиться слезами. Она и вправду часто ими заливается. Я предлагала собрать их в баночку: мы бы их тогда заморозили и продали – для научных исследований или в такую косметическую фирму, где не хотят убивать животных, а просто доводят их до слез.

– Вы, должно быть, из фирмы «Минотавр»? – спросила мамочка. – Кажется, я с вами уже беседовала. В газете было объявление о бесплатной демонстрации. Может, войдете?

Мы расступились. В руках у мужчины был огромный чемодан, в который легко поместилась бы виолончель.

– Так-так, – сказал он, оглядываясь по сторонам.

Потом он открыл чемодан и достал оттуда сверкающий хромом аппарат, который вполне мог оказаться двигателем космического корабля или, на худой конец, межконтинентальной ракеты.

– Bay! – воскликнул Пирс, подошел поближе и погладил блестящий бок. – Ничего себе!

– Мощность мотора – тридцать пять лошадиных сил, – сказал человек, присев рядом с Пирсом, и потер пылесос тряпочкой. – Этого достаточно, чтобы на малолитражке объехать весь Париж. Между прочим, меня зовут Стив Хартли.

– Никогда не была в Париже, – сообщила моя сестрица. – А вы бывали в Париже, Стив?

– Зато ты была в Австралии, – сказал Леопольд, пихнув Мариэтту под ребра, – а я никогда нигде не был. – Он обернулся к Стиву Хартли. – Они ездили в Австралию еще до моего рождения. Расскажите нам о своем пылесосе, мистер Хартли.

Стив Хартли среагировал так, будто вопрос задала мамочка. На Леопольда он внимания не обращал.

– «Минотавр» может то, чего ни один другой пылесос не может, – сказал мистер Хартли. – Эта модель оснащена специальным стеклянным пылесборником. В доме есть матрас?

– Сюда, – сказала мамочка и повела его через наш так называемый холл в свою спальню, обитую пластиковыми панелями, якобы имитирующими дерево. Кровать была застелена кружевным покрывалом на бледно-розовой подкладке. Окно в спальне одно, с белыми пластмассовыми жалюзи под бамбук, которые недавно повесил Пирс. Один угол до конца не опускается, так что видны стоящие во дворе мусорные баки.

– Вы не будете возражать, если я освобожу матрас? – осведомился мистер Хартли.

Он свернул одеяло с простынями и спросил, где находится розетка. Леопольд вставил штепсель, и мистер Хартли включил свой агрегат. Тот издал рев, вскоре перешедший в истошный вой.

– Странно! – Мистер Хартли изо всех сил старался перекричать пылесос.

– Что странно? – крикнула мамочка.

– Обычно он работает практически бесшумно. Это временный шум, и, уверяю вас, на качестве работы он не сказывается. Во время сна с вашей кожи осыпаются мертвые клетки, которые проваливаются в матрас. Весь матрас ими битком набит. Только «Минотавр» может их высосать, не повредив при этом самого матраса.

– Очень интересно! – проорал Теодор.

– Что интересно? – спросила я.

– Все твое прошлое – в матрасе, – пояснил он – Если не менять матраса с рождения до смерти, ученые, наверное, смогут путем взлома генетических кодов проиграть всю твою жизнь заново.

– Взлома генетических кодов? – переспросила я.

– Для этого как раз и выуживают мертвые клетки. Видела, как прихорашиваются шимпанзе? Ловят на себе блох, соль с кожи слизывают?

Стив Хартли еще несколько минут водил щеткой по матрасу, потом выключил пылесос, который взвизгнул, грустно заворчал, рассерженно икнул и наконец затих.

– Вообще-то он не должен гудеть после того, как его выключают, – сказал мистер Хартли озадаченно. – Его надо слегка подрегулировать. Любую приобретенную вами модель «Минотавра» мы с удовольствием отладим для вас в любое время, причем бесплатно. На наши пылесосы выдается бессрочная гарантия. А теперь я бы хотел показать вам вот что.

Он обращался к мамочке, но мы все толпились рядом. Сзади у пылесоса торчало нечто странное – хромированная коробочка со стеклянной крышкой. Он заглянул в нее.

– А мне можно посмотреть? – спросил Леопольд.

– Минуточку, – сказал мистер Хартли. Он открыл крышку и достал с самого дна комочек ваты. – Взгляните! – провозгласил он и гордо продемонстрировал нам ватку. – Видите, какая серая? Модель «Минотавр – триста пятьдесят» за столь короткий период времени высосала из вашего матраса такое количество мертвых клеток, что ватный шарик посерел. Неужели вам приятно спать на матрасе, набитом мертвыми клетками? А давно ли вы чистили матрас изнутри?

– В этом сосуде все мое прошлое, – сказала мамочка и протянула к нему руку. – Отдайте его мне.

– Нет-нет, – нервно ответил мистер Хартли. – Это то, что у нас называется сухим остатком.

2

– Знаешь, Теодор, – сказала мамочка, – слушая вас с Мод, я вот что вспомнила: между нами и шимпанзе всего один процент генетической разницы. Всем известно, что шимпанзе – грязные и злобные животные. Есть множество других человекообразных обезьян, милых и добрых. Но ближайшие наши родственники – шимпанзе.

– А мой папа? – спросил Леопольд.

– Готов поспорить, – сказал Теодор, – что ватка была серой еще до того, как вы начали пылесосить.

– Разумеется, нет, – ответил Стив Хартли возмущенно. – Разве вы не видели, какой белой она была вначале?