На последнем берегу - [41]

– Он едва не умер, – сказал вождь. – Ему необходимо поспать.

Возвращайся на плот Стара, я пошлю за тобой.

Вождь встал. Несмотря на его непоколебимую уверенность в себе, он явно не знал, как ему обращаться с Арреном: как с равным или как с юношей. Аррен в данной ситуации предпочел последнее и согласился с тем, что должен уйти. Но тут он столкнулся с другой проблемой. Плоты вновь разошлись в стороны, и между ними сверкала полоска шелковистой воды шириной в сотню ярдов.

Вождь Детей Открытого Моря вновь обратился к нему.

– Плыви, – сказал он.

Аррен осторожно окунулся в воду. Ее прохлада приятно освежила обожженную солнцем кожу юноши. Переплыв зазор, он выбрался на другой плот и увидел группку из пяти-шести детей и подростков, которые с живым интересом наблюдали за ним. Совсем маленькая девочка пропищала:

– Ты плаваешь как рыба на крючке.

– А как я должен плавать? – вежливо спросил слегка уязвленный Аррен.

Ему не хотелось грубить малышке. Она была похожа на изящную статуэтку из красного дерева, хрупкую и изысканную.

– Вот так, – крикнула она и нырнула как тюлень в прозрачную переливающуюся толщу воды. Только спустя долгое время и на невероятном расстоянии Аррен увидел над поверхностью черную гладкую головку и услышал ее громкий визг.

– Поплыли, – сказал мальчик, вероятно, ровесник Аррена, хотя с виду ему можно было дать лет двенадцать: серьезный парень с вытатуированным на спине голубым крабом. Он нырнул, и все, даже трехлетние, нырнули вслед за ним. Аррен вынужден был последовать их примеру, постаравшись войти в воду без всплеска.

– Как угорь, – сказал паренек, выставляя из воды плечо.

– Как дельфин, – сказала симпатичная девочка с приятной улыбкой и исчезла в пучине.

– Как я! – взвизгнул трехлетний карапуз, качаясь на волнах подобно бутылке.

Так что весь вечер дотемна и весь следующий долгий жаркий день, и последующие дни Аррен купался, болтал и трудился вместе с подростками с плота Стара. Все перипетии его путешествия, начавшегося в день весеннего равноденствия, когда они с Соколом отплыли с Рокка, казались ему теперь такими далекими! Ибо все, что произошло с ними во время этого путешествия, да и вся его предыдущая жизнь, не шло ни в какое сравнение с его теперешним времяпровождением, а ведь самое интересное было еще впереди. Ночью, ложась спать при свете звезд вместе с другими, он подумал: «Словно я умер, и все это – загробная жизнь: под яркими лучами солнца, за Краем Мира, среди сынов и дочерей моря…» Прежде чем уснуть, Аррен обычно бросал взгляд на юг, ища глазами желтую звезду и Руну Конца, и всегда находил Гобардон, а также больший или меньший треугольник. Но сейчас звезда взошла позднее, и он не сомкнул глаз, пока вся фигура не показалась над горизонтом. День за днем и ночь за ночью плоты дрейфовали к югу, но море нисколько не менялось, ибо нельзя уловить перемены на его не знающем покоя лике. Майские бури уже прогремели, поэтому ночью ярко сияли звезды, а днем вовсю светило солнце.

Аррен понимал, что вряд ли их жизнь всегда настолько беспечна. Он спросил о зиме, и они рассказали ему о проливных дождях и могучих волнах, об одиноких плотах, которые долгими неделями дрейфуют вдали друг от друга сквозь серую мглу и кромешную тьму. Прошлой зимой, во время шторма, длившегося целый месяц, они видели волны, огромные, по их словам, «как грозовые тучи», ибо ребята никогда не видели холмов: с гребня одной можно было увидеть вдалеке, в нескольких милях от нее, другую, стремительно мчащуюся на них.

– Выдерживают ли плоты подобные штормы? – спросил он, и они ответили, что да, но не всегда. Весной, когда все собираются у Дороги Балатрена, обычно не досчитываются двух, трех, а иногда и шести плотов… Женились они рано. Голубой Краб – мальчик, на спине которого был вытатуирован его символ, и симпатичная девочка по имени Альбатрос считались мужем и женой, хотя ему было лишь семнадцать, а ей – на два года меньше. На плотах было полно таких пар. Множество детишек ползало и ковыляло по плотам, привязанные к четырем столбам центральной хижины, под крышей которой они спасались от дневного зноя и где спали по ночам вповалку. Старшие дети нянчили младших, а мужчины и женщины на равных занимались повседневной работой. Они по очереди собирали коричневые морские водоросли нилгу, похожие на папоротник длиной в сто футов. Потом все вместе ткали из нилгу одежду, а также плели грубые нити для канатов и сетей. Они рыбачили и сушили рыбу, вытачивали из китовой кости инструменты, занимались разной другой работой. Но у них всегда находилось время, чтобы поплавать и поболтать друг с другом, поскольку сроки выполнения той или иной работы никогда не бывали жесткими. Здесь время не делили на часы: различали лишь полный день и полную ночь. После череды таких дней и ночей Аррену стало казаться, что он живет на плотах с незапамятных времен, а Обехол и все, что было перед ним – всего лишь сон, и в какой-то иной вселенной он жил на острове и был принцем Энлада. Когда его, наконец, вызвали на плот вождя, Сокол поглядел на него и сказал:

– Вот теперь ты похож на того Аррена, которого я увидел во дворике фонтана: гладкий, как золотистый тюлень. Пребывание здесь явно пошло тебе на пользу, парень.