На пороге зимы - [187]

* * *

День Первых плодов — одно название. Не было на Севере никаких плодов, даже в лесу брать было нечего. Имперское зерно теперь ждали к осеннему равноденствию, и ярмарка была бедная. Ни тебе ярких палаток, ни артистов, ни музыки. Меняют тихонько шкуры на овечий молодняк или горшки и всё. Ерунда, а не ярмарка.

Однако сегодня на пустоши яблоку было негде упасть. Посмотреть на казнь Шейна Эслинга пришли со всей округи.

Ардерик стоял на краю помоста, опершись на меч. Стоило проваляться без памяти неделю дороги и потом ещё две ради этого дня, пусть его и позвали для страховки. Граф всё темнил, болтал, будто заставит барона самого свершить казнь. Чушь. Элеонора и то справится лучше. Ардерик покосился на неё, сидящую в глубоком кресле на краю помоста. Обменялся взглядами, чуть улыбнулся. Вот теперь всё было правильно: баронесса и воин, положивший к её ногам победу. И плевать, что Элеонора носит его ребёнка. Ардерик мог трижды помереть по дороге, и сына точно воспитали бы без него. Пусть забирает подарочек. Ардерик слишком много заплатил за победу, чтобы жалеть ещё и об этом.

В глубине помоста переминался барон. Ардерик видел его краем глаза, когда поворачивался к Элеоноре, и давил желчную усмешку. Барон стоял бледный, потерянный. Дарвел держал его меч и что-то приговаривал на ухо, не то утешая, не то наставляя.

Оллард невозмутимо разворачивал приговор. Преступления Шейна заняли три листа, ещё половину — императорские титулы. Ардерик косился на исписанные вычурными буквами страницы. А вдруг там помилование? Кто его знает, этого графа. Или он обманул лишь в том, что казнь должен был совершить барон?

Толпа зашевелилась, загомонила. Распахнулись ворота замка, оттуда выехала телега с клеткой. Ардерик следил, как она движется сквозь толпу, как люди рвутся к клетке, а охрана отгоняет их сперва криками, затем плетьми. Когда император вернёт земли — а теперь уж точно вернёт — надо выделить Верену акров десять, не меньше, за то, что не добил рыжего гада, да ещё доставил в целости и сохранности. Ну, почти.

Шейн поднялся на помост сам. Голова гордо поднята, взгляд дерзкий, с вызовом. Оглядел беснующуюся толпу и ехидно улыбнулся. По знаку Олларда Ардерик перерезал верёвку на его руках, и сзади немедленно щёлкнули взведённые арбалеты. Пожелай рыжий дурень выкинуть что-то напоследок — не успеет.

Пока Оллард зачитывал приговор, Шейн отвёл взгляд и устремил его на север, где высился родительский курган и где-то за горами пустовала Бор-Линге. Вот же нахал! Но держится хорошо, этого не отнять.

— Слово обвиняемому, — объявил Оллард, сворачивая пергамент.

Шейн шагнул к краю помоста. Первые ряды притихли, но по задним прокатился гул: переспрашивали, сказал пленник что-то или ещё нет. Трижды Шейн открывал рот и трижды его слова тонули в шуме.

— Я всё сказал! — выкрикнул наконец Шейн. Он говорил резко, отрывисто, чтобы его слышали все. — На том пиру! Неженки, трусы, бабы — вот каковы хозяева Севера! Владейте и подавитесь!

Внизу снова поднялся гам — слова передавали назад. Шейн махнул рукой и повернулся к Элеоноре.

— Сделай из моего черепа чернильницу, цветочек, — ласково сказал он. — Пригодится, когда будешь жаловаться родне на наш скудный край.

— Этот край расцветёт без тебя. — Элеонора обольстительно улыбнулась. — Я сделаю не чернильницу, а ночную вазу. И не дам тебе покоя даже после смерти.

— О, я буду с тобой всю ночь! Хотя знаешь, не хватит тебе моей черепушки. Слишком отожралась у моего братца. Валишь, как лошадь.

Элеонора улыбнулась ещё шире и приосанилась, положив руку на живот. Кажется, Ардерик не видел её такой счастливой с зимы. Да нет, никогда не видел!

— Шейн Эслинг, — сухо проговорил Оллард, — закон милостив и даёт вам последний шанс. Присягните Империи и будете помилованы.

Шейн отвечать не стал: плюнул точно под ноги маркрафу. Не успел бы тот отступить, пожалуй, замарал бы сапоги. Оллард брезгливо пожал плечами и кивнул барону.

Дарвел подтолкнул барона вперёд. Шейн преклонил колено, по-прежнему глядя на горы. Эслинг поднял меч. Взмах — и клинок замер в вершке от шеи.

Что-то зашипело. Ардерик быстро поднял взгляд и натолкнулся на Элеонору. Она смотрела на Шейна, не отрываясь, бледная, как полотно. Улыбка сошла с лица, выдох с шипением вырывался меж сжатых зубов.

Эслинг снова замахнулся, но вместо того, чтобы опустить меч, дико огляделся, будто не понимал, где находится.

— Не ссы, брат, — выплюнул Шейн. По виску стекала капля, сжатые на колене пальцы чуть заметно вздрагивали. Легко представить, как невыносимо медленно тянулись мгновения, как тело сжималось в ожидании смертельного замаха, как отчаянно тяжело было сохранять достоинство.

Никто не заслужил такой муки. Ардерик переглянулся с Оллардом, шагнул вперёд и довершил дело одним замахом.

Кровь мгновенно залила помост, протекала через щели, капала с края. Ардерик шагнул в алое пятно, поднял голову за рыжие вихры и с поклоном протянул Элеоноре.

— Правосудие свершилось, — прошептала Элеонора побелевшими губами. К ней бросились служанки, поднесли к губам чашку…

Глухо, как сквозь воду, прозвенел отброшенный Эслингом меч, простучали его шаги — он бежал с помоста, и никто его не остановил.